Относится к писателям, которые работали в жанре деревенской прозы. Это направление было весьма популярно во второй половине двадцатого века. Ему было легко работать писать свои произведения в этом направлении, Ему было легко работать писать на эту тему, так как родился в Архангельской области Абрамов. Краткое содержание («Поездка в прошлое» тому примером) повестей, вышедших из-под его пера, заставляет задуматься о судьбах не только маленьких селений, но всей России. Неудивительно, что с недавних пор они входят в обязательную программу по литературе. Более зрелым читателям можно посоветовать ознакомиться с трилогией «Пряслины», которая была удостоена Государственной премии.
Федор Абрамов: «Поездка в прошлое»
Многие произведения этого прозаика трудно проходили цензуру. Написана повесть была еще в 1974 году, а опубликовали еще уже только в самом начале перестройки - в 1989. К сожалению, автор издания не дождался. Повесть опубликовали в журнале «Новый мир», а позже она была издана в посмертном собрании сочинений.
Эта повесть отличается от подобных произведений тем, что основное внимание в ней отдано не событиям, которые происходили с героем, а социальным конфликтам и психологии людей в военные и послевоенные годы.
Что, по мнению прозаика, негативно повлияло на людей
О чем же писал в своих произведения Федор Абрамов? «Поездка в прошлое», краткое содержание которой мы рассматриваем, рассказывает о том, как политика партии в предвоенные годы (примерно 1920-1930) повлияла на жизни простых людей. Это был период раскулачивания зажиточных крестьян, который сломал миллионы судеб. В то время на север страны ссылались те, кто, по мнению других, жил лучше и имел больше, чем окружающие. Попасть в списки раскулаченных можно было за малейший достаток.
Все это с болью за свой народ образно описывал Абрамов. Краткое содержание («Поездка в прошлое» в этом плане особенно характерна) его повестей, если провести их обзор, выделяет основные проблемы, появлению которых способствовала ошибочная политика партии:
. коллективизация;
. раскулачивание;
. появление фанатиков, приверженцев революционного движения;
. пьянство деревенских люмпен-пролетариев.
Истинные хранители традиционных ценностей в описанное автором время были в меньшинстве и это тоже можно назвать трагедией.
Главный герой и его образ в повести
Центральный сюжет Абрамов (краткое содержание, «Поездка в прошлое») завязал вокруг Микши Кобылина. Современным авторам было бы странно выбрать такого героя, но в этом произведении он смотрится органично. Работал Микша сельским конюхом, любил выпить и был уверен, что его родственники - вершители революции, были людьми честными, отважными и благородными. Все поступки, которые совершали дядья героя, воспринимались им как эталонные.
В свое время Микша отрекся даже от отца и сменил фамилию. Этому немало поспособствовали дядья, которые подавали ему иной пример, чем отец. Советская идеология в то время была очень сильна. Главный герой до последнего не осознавал, с кого он берет пример. Ему не раз пытались открыть глаза на ближайших родственников, но он не вникал в то, что рассказывала старая Федосеевна.
Чем на самом деле занимались родные Микши
О чем же дальше повествует Ф. Абрамов? «Поездка в прошлое» (краткое содержание) очень красочно и эмоционально описывает картину событий тех времен. Микша Кобылин считал своих дядьев вершителями революции, чему немало способствовала пропаганда областного музея. На самом деле Мефодий сломал немало судеб. Даже его смерть не смогла искупить совершенные при жизни грехи. Например, по рассказам местной жительницы, им были совершены массовые казни.
Но более тяжелой для Микши стала правда о его дяде Александре. Истинную причину его смерти долгое время скрывали. Истина открылась для главного героя совершенно случайно - он пошел проводить до заброшенного поселка Курзия незнакомца. Его фамилия была Кудасов, и семью попутчика Микши несколько лет назад сослали на Север. Сестра Кудасова в 15 лет уже работала, ее обязанностью была уборка в комендатуре, где ее изнасиловал Александр. По этой причине он был и убит попутчиком Микши, которому на тот момент было всего 14.
Сцены раскулачивания - самые сложные и яркие в повести
Вернемся к основному сюжету, который описал Абрамов. Краткое содержание («Поездка в прошлое» мы рассматриваем) можно продолжить тем, что то в нем достаточно много ярких и жестоких подробностей именно о процедуре раскулачивания. Автор знал о жизни лишенцев не понаслышке, он сам провел детство в Архангельской области, куда часто отправляли переселенцев с юга. На улицах поселков не раз возникали баталии между коренными жителями и отправленными к ним бывшими "кулаками".
Сам Микша, несмотря на юный возраст, старался участвовать в акциях, проводимых дядьями, наравне со взрослыми. Он ненавидел раскулаченных и, несмотря на юный возраст, помогал демонтировать крест с часовни. Участвовал он и в драках. На память о детстве у Микши остался который, как выяснилось позже, повредил Кудасов. Это главный герой понял в ходе разговора.
Как повлияла на Микшу правда
Немаловажно и то, какие выводы сделал главный герой после разговора с Кудасовым. Нелегкий выбор заставляет сделать главного героя Абрамов. «Поездка в прошлое» (краткое содержание это показывает лишь отчасти) - повесть в первую очередь о правде и о том, что она может сделать с человеком. Безусловно, важно иметь правильное представление о мире и произошедших в нем событиях, но в случае с Микшей истина стала губительной. После того, как он проводил Кудасова, Микша не может идти домой: его терзает правда, которую он узнал о своих родных. Ради них он отрекся от самого близкого человека - отца и, как выяснилось, зря.
Терзаясь своими мыслями и воспоминаниями, Микша пошел на могилу отца и там замерз. Люди рассказывали ему, что отец был настоящим образцом для подражания - трудолюбивым и честным. К сожалению, менять что-либо было поздно. Истина подкосила Микшу, убила изнутри.
Повесть читается достаточно легко. Узнать все подробности, прочувствовать талант писателя поможет только сама книга, ее полное содержание. «Поездка в прошлое» (Абрамов сам не раз это подчеркивал) рассказывает о жизни простого русского человека со знанием вопроса, эта повесть интересна в первую очередь с исторической точки зрения. В ней описаны события без идеологической окраски и выгораживания поступков представителей Советской власти. Именно поэтому повесть при жизни автора оценивали достаточно высоко, но публиковать не спешили (в то время давление на издательства и СМИ со стороны официальных властей было достаточно сильным). «Поездка в прошлое» - очень современное произведение, которое способно влиять на чувства людей и заставлять переосмыслять свои действия. Его стоит прочитать не только в кратком содержании.
ПОЕЗДКА В ПРОШЛОЕ
Снегопад застал их на середке реки. Вмиг стало слепо, бело, залепило глаза - неизвестно, куда и ехать.
Выручили пролетавшие где-то над головой гуси: закричали, заспорили суматошно - видать, и они растерялись в этой заварухе. Вот тогда-то Власик, прислушиваясь к их удаляющемуся гомону, и сообразил, в какой стороне юг, ибо куда же сейчас лететь птице, как не в теплые края.
Снежная липуха немного успокоилась, когда от перевоза поднялись в крутой берег. Впереди проглянуло Сосино с жердяной изгородью по задворью, черная часовня замаячила в полях слева.
Вытирая рукой мокрое лицо, Власик начал было объяснять своему неразговорчивому спутнику, как пройти в деревню и разыскать бригадира, но тот, похоже, в этом не нуждался: загвоздил суковатой палкой побелевшую дорогу, как будто всю жизнь по ней ходил.
Из тутошних, видно, чей? - подумал Власик.
Однако раздумывать над этим ему было некогда. Он замерз, продрог насквозь - от стужи, от сырости,- и все мысли его сейчас были сосредоточены на том, чтобы поскорее добраться до Микши да отогреться в тепле.
В доме у Микши, несмотря на то что перевалило за девятый час, все еще было утро. Хозяйка с худым, разрумянившимся от жара лицом хлопотала возле печи, а хозяин, мрачный, опухший, весь заросший дремучей щетиной, сидел за столом и пил чай. Пил в одиночестве, под обстрелом угрюмых взглядов своих отпрысков, таких же крепколобых и грудастых, как их отец, сбившихся в тесную кучу на широкой родительской кровати справа от порога.
Власик поздоровался.
Ни слова, ни кивка в ответ. Как будто они и не кореши, не приятели давние.
Но он и не подумал обижаться на Микшу - всегда так, когда переберет накануне,- а потому спокойно занялся своим делом: снял с себя широкий пояс связиста-линейщика с металлической цепью, снял мокрую, стоявшую колом парусиновую куртку - и к печке, на скамейку,- тепло так и обняло его худую, продрогшую спину.
Хозяин - в полном молчании домашних - выпил еще два стакана чая, черного, как болотная вода, и только после этого повел своим страховидным горбылем – нос у него раздавлен с детства:
Чего куришь?
Власик с готовностью достал из парусиновых штанов помятую пачку «Севера», перекочевал к столу - карантин кончился.
Закурили.
Да что новости, Никифор Иванович. Известны мои новости. Ребятишки сейчас в школу ходят, все изоляторы посбивали. Вот и загораю кажинный день на линии. Ну а ежели районные дела… (Власик жил в райцентре.) Экспедиция тут из сузёма 1 вернулась, крепко, говорят, пошуровали. Все ручьи, все речки на замок взяли.
Ерунда,- поморщился Микша.
Да нет, не ерунда, Никифор Иванович. Теперь лишний раз за рыбкой в сузём не сходишь.
Ерунда, говорю,- повторил Микша.- Будут они наш сузём на замок запирать. Какая рыба в сузёмных речках? Мусор один. Они шуровали, да весь вопрос - чего. Не ту ли самую рыбку, которая под землей?..
У Власика отвалилась нижняя челюсть, два желтых, прокуренных клыка проглянули в беззубом рту.
– Балда! Насчет урана, говорю, але еще какой взрывной хреновины. А рыба эта для отвода глаз. Понял?
А ведь это подходяще, Никифор Иванович,- живо согласился Власик, и сухое, бескровное лицо его разом просияло.- Я тут с одним переезжал за реку, не больно-то он на воду глядел.
С кем с одним?
Да с одним, с экспедиции с этой. Здоровый боров, а сам хромает. С палкой.
Микша удивленно повел своей черной шерстистой бровью:
Зачем бы это ему сюда? Чего он не видал в нашей дыре?
А вот уж в части этого не докладывал.- Власик поглядел в окошко, поглядел на Оксю, гремевшую железной кочергой у печки, хитровато прищурил глаз.- А что, Никифор Иванович, может, сообразим сегодня к вечеру? Поскоблим маленько донышко, пока рекостав не начался?
Браконьерничать? - прямо поставил вопрос Микша.- Давно тебя защучили - хочешь снова на острогу?
Да что, Никифор Иванович, захочешь рыбки – и на острогу полезешь…
Нельзя,- отрубил Микша.- Рыбнадзор ноне днюет и ночует на реке.
Ничего, ничего. Можно, ежели аккуратненько да с оглядом.- И тут Власик двинул в ход, так сказать, материальный стимул (любили они с Микшей всякие заковыристые словечки) - хлоп на стол бутылку.
ПОЕЗДКА В ПРОШЛОЕ
Снегопад застал их на середке реки. Вмиг стало слепо, бело, залепило глаза - неизвестно, куда и ехать.
Выручили пролетавшие где-то над головой гуси: закричали, заспорили суматошно - видать, и они растерялись в этой заварухе. Вот тогда-то Власик, прислушиваясь к их удаляющемуся гомону, и сообразил, в какой стороне юг, ибо куда же сейчас лететь птице, как не в теплые края.
Снежная липуха немного успокоилась, когда от перевоза поднялись в крутой берег. Впереди проглянуло Сосино с жердяной изгородью по задворью, черная часовня замаячила в полях слева.
Вытирая рукой мокрое лицо, Власик начал было объяснять своему неразговорчивому спутнику, как пройти в деревню и разыскать бригадира, но тот, похоже, в этом не нуждался: загвоздил суковатой палкой побелевшую дорогу, как будто всю жизнь по ней ходил.
Из тутошних, видно, чей? - подумал Власик.
Однако раздумывать над этим ему было некогда. Он замерз, продрог насквозь - от стужи, от сырости,- и все мысли его сейчас были сосредоточены на том, чтобы поскорее добраться до Микши да отогреться в тепле.
В доме у Микши, несмотря на то что перевалило за девятый час, все еще было утро. Хозяйка с худым, разрумянившимся от жара лицом хлопотала возле печи, а хозяин, мрачный, опухший, весь заросший дремучей щетиной, сидел за столом и пил чай. Пил в одиночестве, под обстрелом угрюмых взглядов своих отпрысков, таких же крепколобых и грудастых, как их отец, сбившихся в тесную кучу на широкой родительской кровати справа от порога.
Власик поздоровался.
Ни слова, ни кивка в ответ. Как будто они и не кореши, не приятели давние.
Но он и не подумал обижаться на Микшу - всегда так, когда переберет накануне,- а потому спокойно занялся своим делом: снял с себя широкий пояс связиста-линейщика с металлической цепью, снял мокрую, стоявшую колом парусиновую куртку - и к печке, на скамейку,- тепло так и обняло его худую, продрогшую спину.
Хозяин - в полном молчании домашних - выпил еще два стакана чая, черного, как болотная вода, и только после этого повел своим страховидным горбылем – нос у него раздавлен с детства:
Чего куришь?
Власик с готовностью достал из парусиновых штанов помятую пачку «Севера», перекочевал к столу - карантин кончился.
Закурили.
Да что новости, Никифор Иванович. Известны мои новости. Ребятишки сейчас в школу ходят, все изоляторы посбивали. Вот и загораю кажинный день на линии. Ну а ежели районные дела… (Власик жил в райцентре.) Экспедиция тут из сузёма вернулась, крепко, говорят, пошуровали. Все ручьи, все речки на замок взяли.
Ерунда,- поморщился Микша.
Да нет, не ерунда, Никифор Иванович. Теперь лишний раз за рыбкой в сузём не сходишь.
Ерунда, говорю,- повторил Микша.- Будут они наш сузём на замок запирать. Какая рыба в сузёмных речках? Мусор один. Они шуровали, да весь вопрос - чего. Не ту ли самую рыбку, которая под землей?..
У Власика отвалилась нижняя челюсть, два желтых, прокуренных клыка проглянули в беззубом рту.
– Балда! Насчет урана, говорю, але еще какой взрывной хреновины. А рыба эта для отвода глаз. Понял?
А ведь это подходяще, Никифор Иванович,- живо согласился Власик, и сухое, бескровное лицо его разом просияло.- Я тут с одним переезжал за реку, не больно-то он на воду глядел.
С кем с одним?
Да с одним, с экспедиции с этой. Здоровый боров, а сам хромает. С палкой.
Микша удивленно повел своей черной шерстистой бровью:
Зачем бы это ему сюда? Чего он не видал в нашей дыре?
А вот уж в части этого не докладывал.- Власик поглядел в окошко, поглядел на Оксю, гремевшую железной кочергой у печки, хитровато прищурил глаз.- А что, Никифор Иванович, может, сообразим сегодня к вечеру? Поскоблим маленько донышко, пока рекостав не начался?
Браконьерничать? - прямо поставил вопрос Микша.- Давно тебя защучили - хочешь снова на острогу?
Да что, Никифор Иванович, захочешь рыбки – и на острогу полезешь…
Нельзя,- отрубил Микша.- Рыбнадзор ноне днюет и ночует на реке.
Ничего, ничего. Можно, ежели аккуратненько да с оглядом.- И тут Власик двинул в ход, так сказать, материальный стимул (любили они с Микшей всякие заковыристые словечки) - хлоп на стол бутылку.
Оксе этот номер, конечно, не понравился, да что обращать на нее внимание? Какая баба в ладоши бьет, когда мужик с бутылкой обнимается?
После опохмелки разговор пошел как по маслу, и они принялись разрабатывать план предстоящей вылазки: как лучше сделать, чтобы не напороться на рыбнадзор? в какое время выехать? куда? вниз спуститься, к перекатам, или, наоборот, податься вверх, к Красной щелье, где не так заметен луч?
Однако не успели они обговорить и половины –нешуточное дело затевают! - как под окошком вырос высокий человек в черном плаще.
– Он! - живо воскликнул Власик и даже привстал.- Тот самый, с рыбной экспедиции.
Некоторое время незнакомец разглядывал Микшин дом, затем, припадая на больную ногу, вдруг двинулся в заулок.
Власик и Микша переглянулись: не наклепал ли кто на них? по какому еще делу может пожаловать рыбный человек?
Дело, слава богу, касалось не их. Но, как говорится, хрен редьки не слаще: незнакомец, подав Микше записку от директора совхоза, просил свозить его на Курзию.
На Курзию? - страшно удивился Власик.- Сейчас? Да вы, дорогой товарищ, слыхали, нет, что такое эта самая Курзия? Сорок верст сузёмом да глубокой осенью… Зря, что ли, ее у нас зовут Грузией!.. Да там после лишенцев, этих самых кулаченых, никто и не бывал.
Никакого впечатления! Глазами железными в Микшу вцепился, будто заморозить, загипнотизировать того решил, а что пищат остальные - Окся тоже подала голос от печки,- наплевать.
Микша с ответом не спешил. Сидел, поглядывал на улицу, где снова, похоже, запосвистывал ветер, катал на лбу кожу, как волны на реке, и Власик уже не сомневался: сейчас задаст от ворот поворот этому высокомерному начальничку,- а Микша возьми да и скажи:
Можно, пожалуй, прокатиться.
Выехали уже не рано, в первом часу, потому что не к теще в гости ехали - в сузём. Пришлось менять передние колеса у телеги, подгонять коню хомут, подрубать копыта, да мало ли чего. А кроме того, заставил себя ждать Кудасов, командированный, который, как все приезжие, потащился поглядеть на ихнюю знаменитость - старую часовню.
Пьяненький, основательно поднакачавшийся Власик увязался их провожать. Ему страсть как не хотелось расставаться с двумя бутылками, уплывшими от него в берестяной корзине, накрепко привязанной к задку телеги, и он, позвякивая своей цепью, ковылял сбоку, канючил:
Здря вы, товарищ Кудасов, ей-богу, здря. У нас на эту Курзию-Грузию забыли когда и ездили. А вы вздумали на вечер глядя. Давайте хоть из-за утра…
Микша в душе был согласен с приятелем. Конечно, лучше бы сейчас сидеть в теплой избе, чем полоскаться на осеннем ветру, да раз уж слово дадено - терпи. И он, настраивая себя на долгую дорожную маету, заговорил, как только въехали в поле,- тут Власик от них отстал: – Ну что, рыбку в морях да в океанах вычерпали –за сузёмы взялись?
Кудасов не ответил. Он, как и следовало ожидать, смотрел на часовню, мимо которой они проезжали,- угрюмую, черную постройку наподобие высокого бревенчатого амбара, без креста, с развороченной крышей, с подпорами по бокам.
Памятник старины,- не без ехидства объявил Микша.- Под охраной государства. Дощечка имеется. Ни одного гвоздика железного - все дерево. Топором одним рублена. В одна тысяча шестьсот шестьдесят семам году. При Иване Грозном.
В повести Фёдора Абрамова внимание привлекают конфликты при раскулачивании, коллективизации. Микша Кобылин живёт, хотя и не очень счастливо, в иллюзиях, что его дяди – благородные вершители революции. Власть советская далеко, так они в глуши насаждали коммунизм, впрочем, страшной ценой жизни многих невинных.
Случайный попутчик (но окажется, что именно он в детстве, защищаясь в драке, сломал герою нос) открывает Кобылину глаза на преступную натуру «героев». Происходит возвращение Микши в прошлое – с новым взглядом на события. Отречение от отца, снятие креста с церкви, издевательства над несчастными – эти «подвиги» прошлого гонят раскаявшегося героя на смерть.
Главная мысль
Повесть о подмене идеалов, когда идеи революции заслоняют человеческие отношения, становятся поводом для непростительной жестокости. Герой будто возвращается в прошлое, переоценивает свои поступки.
Читать краткое содержание Абрамов Поездка в прошлое
Показан конфликт между отцом героя и «дядьями», которые отличались фанатичностью. Эти ярые коммунисты пели марши, когда все вокруг плакали. Дяди плохо влияли на юного Микшу. Например, он чувствовал себя обязанным избивать детей раскулаченных переселенцев, хотя они от голода еле на ногах стояли. Те несчастные ничего плохого не делали, но их назвали врагами власти, поэтому нужно их наказывать. Сами дядьки убили множество невинных, навесив ярлык «кулаки – враги народа».
Из принципа дядьки осудили даже отца героя, хотя их сестра молила простить этого, действительно, добрейшего человека. Микша в юности даже публично отрёкся от слишком доброго отца, фамилию поменял. Его учитель, который простил окружающим и донос, и то, что за него ни один ученик, ни родитель – никто не заступился (а когда-то он всё бросил, чтобы преподавать в их школе), не может Микшу простить за отречение. И это тоже помогает герою раскаяться. В последний момент он спешит на могилу отца – впервые. Ради этого он форсировал реку, промок, так и заснул в мокрой одежде на могиле – и замёрз. Его смерть в газете преподносят как пьяное буйство.
Интересен образ жены Микши – Оксы. В семнадцать лет она сама пришла к нему вдовому, потому что ей жалко стало его маленьких детей. Взвалила на себя такой груз… Но всё же она ни о чем не жалела, любила сурового пьющего мужа.
Эта трагическая повесть имела такую же сложную судьбу. Напечатана она была лишь через пятнадцать лет после своего завершения, уже после смерти автора.
Картинка или рисунок Поездка в прошлое
Другие пересказы для читательского дневника
- Краткое содержание Храбрые беглецы Куприн
В пансионе для детей жили трое мальчиков. Когда появилась новая классная дама в группе, она стала придираться к одному по имени Нельгин, за его шалости. Когда было время прогулок
- Краткое содержание Скрипка Ротшильда. Чехов
Яков Иванов работает гробовщиком. Это дело не приносит ему особого дохода, поэтому он подрабатывает игрой на скрипке во время свадеб. Вместе с Яковом на этом деле зарабатывал еврей по фамилии Ротщильд. Этот играл не очень хорошо.
- Краткое содержание Овальный портрет Эдгара По
Меня мучила сильная лихорадка. За мной ухаживал лишь мой слуга. В этот заброшенный замок слуга вломился и затащил меня, раненного бандитами, чтобы я не замёрз на улице. В качестве временного ночлега мы выбрали одну из маленьких тёмных комнат.
- Краткое содержание Город Мастеров, или Сказка о двух горбунах (Габбе)
Все происходит в одном очень старом городе. Именно здесь живут люди, которые при помощи своих рук умеют создавать настоящее творчество. И так бы у них и было бы все хорошо, но неожиданно пришли сюда солдаты одного богатого чужеземного
- Краткое содержание Булычев Камень ребус
В руки Алисы Селезневой попадает таинственный черный камень неизвестного происхождения. Чтобы раскрыть его тайну девочка отправляется на поиски приключений.
Снегопад застал их на середке реки. Вмиг стало слепо, бело, залепило глаза - неизвестно, куда и ехать.
Выручили пролетавшие где-то над головой гуси: закричали, заспорили суматошно - видать, и они растерялись в этой заварухе. Вот тогда-то Власик, прислушиваясь к их удаляющемуся гомону, и сообразил, в какой стороне юг, ибо куда же сейчас лететь птице, как не в теплые края.
Снежная липуха немного успокоилась, когда от перевоза поднялись в крутой берег. Впереди проглянуло Сосино с жердяной изгородью по задворью, черная часовня замаячила в полях слева.
Вытирая рукой мокрое лицо, Власик начал было объяснять своему неразговорчивому спутнику, как пройти в деревню и разыскать бригадира, но тот, похоже, в этом не нуждался: загвоздил суковатой палкой побелевшую дорогу, как будто всю жизнь по ней ходил.
Из тутошних, видно, чей? - подумал Власик.
Однако раздумывать над этим ему было некогда. Он замерз, продрог насквозь - от стужи, от сырости, - и все мысли его сейчас были сосредоточены на том, чтобы поскорее добраться до Микшй да отогреться в тепле.
В доме у Микши, несмотря на то, что перевалило за девятый час, все еще было утро. Хозяйка с худым, разрумянившимся от жара лицом хлопотала возле печи, а хозяин, мрачный, опухший, весь заросший дремучей щетиной, сидел за столом и пил чай. Пил в одиночестве, под обстрелом угрюмых взглядов своих отпрысков, таких же крепколобых и грудастых, как их отец, сбившихся в тесную кучу на широкой родительской кровати справа от порога.
Власик поздоровался.
Ни слова, ни кивка в ответ. Как будто они и не кореши, не приятели давние.
Но он и не подумал обижаться на Микшу - всегда так, когда переберет накануне, - а потому спокойно занялся своим делом: снял с себя широкий пояс связиста-линейщика с металлической цепью, снял мокрую, стоявшую колом парусиновую куртку и к печке, на скамейку - тепло так и обняло его худую, продрогшую спину.
Хозяин - в полном молчании домашних - выпил еще два стакана чая, черного, как болотная вода, и только после этого повел своим страховидным горбылем - нос у него раздавлен с детства:
Чего куришь?
Власик с готовностью достал из парусиновых штанов помятую пачку «Севера», перекочевал к столу - карантин кончился. Закурили.
Да что новости, Никифор Иванович. Известны мои новости. Ребятишки сейчас в школу ходят, все изоляторы посбивали. Вот и загораю кажинный день на линии. Ну а ежели районные дела... (Власик жил в райцентре.) Экспедиция тут из сузёма1 вернулась, крепко, говорят, пошуровали. Все ручьи, все речки на замок взяли.
Ерунда, - поморщился Микша.
Да нет, не ерунда, Никифор Иванович. Теперь лишний раз за рыбкой в сузём не сходишь.
Ерунда, говорю, - повторил Микша. - Будут они наш сузём на замок запирать. Какая рыба в сузёмных речках? Мусор один. Они шуровали, да весь вопрос - чего. Не ту ли самую рыбку, которая под землей?..
У Власика отвалилась нижняя челюсть, два желтых, прокуренных клыка проглянули в беззубом рту.
1 Северная тайга.
Балда! Насчет урана, говорю, але еще какой взрывной хреновины. А рыба эта для отвода глаз. Понял?
А ведь это подходяще, Никифор Иванович, - живо согласился Власик, и сухое, бескровное лицо его разом просияло. - Я тут с одним переезжал за реку, не больно-то он на воду глядел.
С кем с одним?
Да с одним, с экспедиции с этой. Здоровый боров, а сам хромает. С палкой.
Микша удивленно повел своей черной шерстистой бровью:
Зачем бы это ему сюда? Чего он не видал в нашей дыре?
А вот уж в части этого не докладывал. - Власик поглядел в окошко, поглядел на Оксю, гремевшую железной кочергой у печки, хитровато прищурил глаз. - А что, Никифор Иванович, может, сообразим сегодня к вечеру? Поскоблим маленько донышко, пока рекостав не начался?
Браконьерничать? - прямо поставил вопрос Микша. - Давно тебя защучили - хочешь снова на острогу?
Да что, Никифор Иванович, захочешь рыбки - и на острогу полезешь...
Нельзя, - отрубил Микша. - Рыбнадзор ноне днюет и ночует на реке.
Ничего, ничего. Можно, ежели аккуратненько да с ог-лядом. - И тут Власик двинул в ход, так сказать, материальный стимул (любили они с Микшей всякие заковыристые словечки) - хлоп на стол бутылку.
Оксе этот номер, конечно, не понравился, да что обращать на нее внимание? Какая баба в ладоши бьет, когда мужик с бутылкой обнимается?
После опохмелки разговор пошел как по маслу, и они принялись разрабатывать план предстоящей вылазки: как лучше сделать, чтобы не напороться на рыбнадзор? в какое время выехать? куда? вниз спуститься, к перекатам, или, наоборот, податься вверх, к Красной щелье, где не так заметен луч?
Однако не успели они обговорить и половины - нешуточное дело затевают! - как под окошком вырос высокий человек в черном плаще.
Он! - живо воскликнул Власик и даже привстал. - Тот самый, с рыбной экспедиции.
Некоторое время незнакомец разглядывал Микшин дом, затем, припадая на больную ногу, вдруг двинулся в заулок.
Власик и Микша переглянулись: не наклепал ли кто на них? По какому еще делу может пожаловать рыбный человек?
Дело, слава богу, касалось не их. Но, как говорится, хрен редьки не слаще: незнакомец, подав Микше записку от директора совхоза, просил свозить его на Курзию.
На Курзию? - страшно удивился Власик. - Сейчас? Да вы, дорогой товарищ, слыхали, нет, что такое эта самая Кур-зия? Сорок верст сузёмом да глубокой осенью... Зря, что ли, ее у нас зовут Грузией!.. Да там после лишенцев, этих самых кулаченных, никто и не бывал.
Никакого впечатления! Глазами железными в Микшу вцепился, будто заморозить, загипнотизировать того решил, а что пищат остальные - Окся тоже подала голос от печки, - наплевать.
Микша с ответом не спешил. Сидел, поглядывал на улицу, где снова, похоже, запосвистывал ветер, катал на лбу кожу, как волны на реке, и Власик уже не сомневался: сейчас задаст от ворот поворот этому высокомерному начальничку, - а Микша возьми да и скажи:
Можно, пожалуй, прокатиться.
Выехали уже не рано, в первом часу, потому что не к теще в гости ехали - в сузём. Пришлось менять передние колеса у телеги, подгонять коню хомут, подрубать копыта, да мало ли чего. А кроме того, заставил себя ждать Кудасов, командированный, который, как все приезжие, потащился поглядеть на ихнюю знаменитость - старую часовню.
Пьяненький, основательно поднакачавшийся Власик увязался их провожать. Ему страсть как не хотелось расставаться с двумя бутылками, уплывшими от него в берестяной корзине, накрепко привязанной к задку телеги, и он, позвякивая своей цепью, ковылял сбоку, канючил:
Здря вы, товарищ Кудасов, ей-богу, здря. У нас на эту Курзию-Грузию забыли когда и ездили. А вы вздумали на вечер глядя. Давайте хоть из-за утра...
Микша в душе был согласен с приятелем. Конечно, лучше бы сейчас сидеть в теплой избе, чем полоскаться на осеннем ветру, да раз уж слово дадено - терпи. И он, настраивая себя на долгую дорожную маету, заговорил, как только въехали в поле, - тут Власик от них отстал:
Ну что, рыбку в морях да в океанах вычерпали - за су-зёмы взялись?
Кудасов не ответил. Он, как и следовало ожидать, смотрел на часовню, мимо которой они проезжали, - угрюмую, черную постройку наподобие высокого бревенчатого амбара, без креста, с развороченной крышей, с подпорами по бокам.
Памятник старины, - не без ехидства объявил Микша. - Под охраной государства. Дощечка имеется. Ни одного гвоздика железного - все дерево. Топором одним рублена. В одна тысяча шестьсот шестьдесят семом году. При Иване Грозном.
Иван Грозный на сто лет раньше жил, - заметил Кудасов.
Ну хрен с ним, с Иваном Грозным. Не все едино. А вот про крышу могу сказать точно. - Микша захохотал. - Нашего, советского производства. Одна тысяча девятьсот тридцатого года. Со всех деревней тогда народ согнали. На ура крест стаскивали, чтобы наглядная агитация насчет бога была. Я тоже, даром что пацан был, за веревку маленько подержался.
Вдали плеснулся тоненький плаксивый голосишко - это Власик, должно быть, с песней входил в деревню, - и тотчас же протяжный гул покрыл его: они подъезжали к лесу. Черная, подпертая слегами часовня, как какое-то допотопное чудовище, смотрела им вслед из полей.
Да... - Микша закурил. - Повидала эта часовня кое-чего на своем веку. В старину тут, сказывают, верующие заперлись, живьем спалить себя хотели - понимаешь, какой народец был! - да царские солдаты помешали, двери вышибли. А в этом самом тридцатом году что тут делалось... По два, по три мертвяка за утро вытаскивали. Из раскулаченных. С южных районов которые к нам, на Север, были высланы. Жуть сколько их в нашей деревне было! Все лето баржами возили. Все гумна, все сараи были забиты, а уж в часовне этой... В четыре яруса нары стояли!..
Седок оказался не из тех, с кем не соскучишься. Сидел - глаза в землю, руки в замок (язва, что ли, точит?) и ни оха, ни вздоха.
Некоторое время Микша вглядывался в реденький сосновый жердняк справа - тут где-то должны быть его дрова, рубленные нынешней весной. Потом внимание его привлекли свежие заячьи петли, раскиданные по снежной пороше вдоль дороги, и он с живостью воскликнул:
Смотри-ко, смотри, косой-то что надумал! В такую непогодь по лесу разгуливать.
И опять молчание. Опять натужный скрип телеги да всхрап коня на взъемах.
За Летовкой - это ручей в двух километрах от деревни - стали попадаться ели, сперва поодиночке, вперемешку с березой, а потом все гуще, гуще - залохматили небо, намертво сдавили дорогу. Сразу из белого дня въехали в сумерки.
Ну вот, - сказал Микша, прислушиваясь к таежному гулу, идущему поверху. - Теперь до самой Курзии эта краса пойдет. Он поднял куколь дождевика, покачал головой.
Нет, ни черта не пойму, как все это делалось. Ну выслали людей из своих краев, кого правдами, кого неправдами - не будем говорить. Горячее времечко было, щепа летела направо и налево. Да зачем в сузём-то загонять? Разве мало пустой земли в России? А ведь тут, в этом сузёме, хоть лопни - хлеба не вырастишь. Середь лета утренники гремят. Мы, бывало, на этой Курзии сено ставим. В деревне лето как лето, а тут, тридцать пять - сорок верст в сторону, - вода по утрам в котелке мерзнет. Эх, да что говорить! - Микша круто махнул рукой - Я сам тогда ужасно идейный был.