Николай Алексее́вич Гурья́нов (24 мая , село Чудские Заходы , Санкт-Петербургская губерния - 24 августа , Залит , Псковская область) - протоиерей . Один из наиболее почитаемых старцев Русской православной церкви конца XX - начала XXI веков .
Биография
Семья и детство
Родился в крестьянской семье. Отец, Алексей Иванович Гурьянов, был регентом церковного хора, скончался в . Старший брат, Михаил Алексеевич Гурьянов, преподавал в Санкт-Петербургской консерватории; младшие братья, Пётр и Анатолий, также обладали музыкальными способностями. Все трое братьев погибли на войне. Мать, Екатерина Степановна Гурьянова, долгие годы помогала своему сыну в его трудах, скончалась 23 мая , похоронена на кладбище острова Залит .
С детства Николай прислуживал в алтаре в храме Михаила Архангела. В детстве приход посетил митрополит Вениамин (Казанский) . Отец Николай так вспоминал об этом событии: «Я мальчишкой совсем ещё был. Владыка служил, а я посох ему держал. Потом он меня обнял, поцеловал и говорит: „Какой ты счастливый, что с Господом…“».
Учитель, заключённый, священник
Окончил Гатчинский педагогический техникум, учился в Ленинградском педагогическом институте, откуда был исключён за выступление против закрытия одного из храмов . В - служил псаломщиком в Тосно , подрабатывая репетиторством по математике, физике и биологии. Затем был псаломщиком в Свято-Никольском храме села Ремда Середкинского района Ленинградской (теперь Псковской) области. Был арестован, находился в ленинградской тюрьме «Кресты», отбывал заключение в лагере в Сыктывкаре Коми АССР . После освобождения не смог получить прописку в Ленинграде и преподавал в сельских школах Тосненского района Ленинградской области.
Служение в Литве
«Талабский старец »
С 1958 служил в Псковской епархии, был назначен настоятелем храма св. Николая на острове Талабск (Залита) на Псковском озере, являлся им бессменно до самой кончины. В был награждён митрой и правом служения с открытыми Царскими Вратами до «Херувимской». В удостоен права служения литургии с открытыми Царскими Вратами до «Отче наш» - высшего церковного отличия для протоиерея (исключая крайне редкий сан протопресвитера). В течение многих лет к о. Николаю за советом приезжали православные верующие из разных регионов страны. Залитский священник имел репутацию мудрого старца. Его называли «Талабским» или «Залитским» (по прежнему названию острова, который был переименован в советское время в память о большевистском активисте Залите) старцем.
По словам автора книги о старце Игоря Изборцева ,
Иеромонах Нестор (Кумыш) вспоминал об о. Николае:островом Православия называли небольшой, едва различимый и на крупномасштабной карте, остров Талабск (Залита), омываемый водами Псковского озера. Сюда, на эту крохотную часть суши, долгие годы корабли и лодки перевозчиков доставляли паломников со всего православного мира. Маршрут никогда не менялся: большая земля - остров - домик протоиерея Николая Гурьянова… Но именно здесь, в келье, собственно и начинался остров Православия, начинался с него, залитского старца отца Николая. Он и являлся этим благодатным островом; островом, незыблемо стоящим средь бушующего житейского моря; островом и одновременно кораблём, идущим самым удобоспасаемым маршрутом к блаженной вечности.
Он ясно видел прошлую, настоящую и будущую жизнь своих чад, их внутреннее устроение. Но как бережно он обращался с тем знанием о человеке, которое вручал ему Господь как Своему верному рабу! Ведая всю правду о человеке, он не допускал ни одного намёка, могущего ранить или задеть его самолюбие. В какую мягкую форму облекал он свои назидания! «Ты полегче», - таким советом встретил он моего знакомого, не успевшего ещё и двух слов сказать, который усвоил себе несколько суровую манеру обращения со своей супругой. Так бывало часто и со многими: приезжая с одной целью, человек уезжал от него с тем откровением о себе и с тем уроком, которого вовсе не ожидал услышать и получить.
Существует рассказ о том, что о. Николая спросили: «К Вам за Вашу жизнь приходили тысячи людей, Вы всматривались внимательно в их души. Скажите, что Вас больше всего беспокоит в душах современных людей - какой грех, какая страсть? Что для нас сейчас наиболее опасно?». На это он ответил: «Безверие», и на уточняющий вопрос - «Даже у христиан» - ответил: «Да, даже, у православных христиан. Кому Церковь не Мать, тому Бог не Отец». По мнению о. Николая, верующий человек должен любвеобильно относиться ко всему, что его окружает.
Репутация чудотворца к нему пришла тогда, когда старца отыскал спасшийся с атомной подлодки «Комсомолец» Игорь Столяров. Спустя годы невесть как уцелевший в страшной аварии моряк из Сибири приехал на Залиту. И сразу узнал в отце Николае того самого старца, что явился ему тогда, когда выбравшийся из трюма моряк терял сознание в ледяных водах Атлантики. Седобородый старик назвался протоиереем Николаем и сказал: «Плыви, я молюсь за тебя, спасёшься». И исчез. Откуда-то появилось бревно, вскоре подоспела береговая охрана и спасатели.(Примечание: в составе экипажа ПЛА К-219 не было ни одного моряка по имени Игорь Столяров. Речь, вероятно, идет о мичмане Викторе Слюсаренко)
О. Николай пользовался известностью как в России, так и среди православных людей за её пределами. Так, в канадской провинции Саскачеван на берегу лесного озера по его благословению был основан скит.
В похоронах о. Николая на острове Талабск (Залит) участвовали более трёх тысяч православных верующих. Многие почитатели посещают могилу старца. Учреждено Общество ревнителей памяти праведного Николая Псковоезерского (Николая Гурьянова).
Библиография
- Шлевис Г. Православные храмы Литвы. - Вильнюс, 2006.
- Воспоминания о старце протоиерее Николае (Гурьянове) / Сост.: Г. П. Чинякова. - М. : Ковчег, 2009. - 128 с.
- Любовь, ко Господу ведущая. Старец Николай Гурьянов / Автор-составитель: Л. А. Ильюнина. - 3-е изд. - СПб., 2010. - 128 с.
- Старец протоиерей Николай Гурьянов: Жизнеописание. Воспоминания. Письма / Сост.: Л. А. Ильюнина. - СПб., 2011. - 328 с.
Напишите отзыв о статье "Гурьянов, Николай Алексеевич"
Примечания
Ссылки
- // Православная энциклопедия . Том XIII. - М .: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия» , 2006. - С. 496-497. - 752 с. - 39 000 экз. - ISBN 5-89572-022-6
Отрывок, характеризующий Гурьянов, Николай Алексеевич
– Я надеюсь на вас, милый друг, – сказала Анна Павловна тоже тихо, – вы напишете к ней и скажете мне, comment le pere envisagera la chose. Au revoir, [Как отец посмотрит на дело. До свидания,] – и она ушла из передней.Князь Ипполит подошел к маленькой княгине и, близко наклоняя к ней свое лицо, стал полушопотом что то говорить ей.
Два лакея, один княгинин, другой его, дожидаясь, когда они кончат говорить, стояли с шалью и рединготом и слушали их, непонятный им, французский говор с такими лицами, как будто они понимали, что говорится, но не хотели показывать этого. Княгиня, как всегда, говорила улыбаясь и слушала смеясь.
– Я очень рад, что не поехал к посланнику, – говорил князь Ипполит: – скука… Прекрасный вечер, не правда ли, прекрасный?
– Говорят, что бал будет очень хорош, – отвечала княгиня, вздергивая с усиками губку. – Все красивые женщины общества будут там.
– Не все, потому что вас там не будет; не все, – сказал князь Ипполит, радостно смеясь, и, схватив шаль у лакея, даже толкнул его и стал надевать ее на княгиню.
От неловкости или умышленно (никто бы не мог разобрать этого) он долго не опускал рук, когда шаль уже была надета, и как будто обнимал молодую женщину.
Она грациозно, но всё улыбаясь, отстранилась, повернулась и взглянула на мужа. У князя Андрея глаза были закрыты: так он казался усталым и сонным.
– Вы готовы? – спросил он жену, обходя ее взглядом.
Князь Ипполит торопливо надел свой редингот, который у него, по новому, был длиннее пяток, и, путаясь в нем, побежал на крыльцо за княгиней, которую лакей подсаживал в карету.
– Рrincesse, au revoir, [Княгиня, до свиданья,] – кричал он, путаясь языком так же, как и ногами.
Княгиня, подбирая платье, садилась в темноте кареты; муж ее оправлял саблю; князь Ипполит, под предлогом прислуживания, мешал всем.
– Па звольте, сударь, – сухо неприятно обратился князь Андрей по русски к князю Ипполиту, мешавшему ему пройти.
– Я тебя жду, Пьер, – ласково и нежно проговорил тот же голос князя Андрея.
Форейтор тронулся, и карета загремела колесами. Князь Ипполит смеялся отрывисто, стоя на крыльце и дожидаясь виконта, которого он обещал довезти до дому.
– Eh bien, mon cher, votre petite princesse est tres bien, tres bien, – сказал виконт, усевшись в карету с Ипполитом. – Mais tres bien. – Он поцеловал кончики своих пальцев. – Et tout a fait francaise. [Ну, мой дорогой, ваша маленькая княгиня очень мила! Очень мила и совершенная француженка.]
Ипполит, фыркнув, засмеялся.
– Et savez vous que vous etes terrible avec votre petit air innocent, – продолжал виконт. – Je plains le pauvre Mariei, ce petit officier, qui se donne des airs de prince regnant.. [А знаете ли, вы ужасный человек, несмотря на ваш невинный вид. Мне жаль бедного мужа, этого офицерика, который корчит из себя владетельную особу.]
Ипполит фыркнул еще и сквозь смех проговорил:
– Et vous disiez, que les dames russes ne valaient pas les dames francaises. Il faut savoir s"y prendre. [А вы говорили, что русские дамы хуже французских. Надо уметь взяться.]
Пьер, приехав вперед, как домашний человек, прошел в кабинет князя Андрея и тотчас же, по привычке, лег на диван, взял первую попавшуюся с полки книгу (это были Записки Цезаря) и принялся, облокотившись, читать ее из середины.
– Что ты сделал с m lle Шерер? Она теперь совсем заболеет, – сказал, входя в кабинет, князь Андрей и потирая маленькие, белые ручки.
Пьер поворотился всем телом, так что диван заскрипел, обернул оживленное лицо к князю Андрею, улыбнулся и махнул рукой.
– Нет, этот аббат очень интересен, но только не так понимает дело… По моему, вечный мир возможен, но я не умею, как это сказать… Но только не политическим равновесием…
Князь Андрей не интересовался, видимо, этими отвлеченными разговорами.
– Нельзя, mon cher, [мой милый,] везде всё говорить, что только думаешь. Ну, что ж, ты решился, наконец, на что нибудь? Кавалергард ты будешь или дипломат? – спросил князь Андрей после минутного молчания.
Пьер сел на диван, поджав под себя ноги.
– Можете себе представить, я всё еще не знаю. Ни то, ни другое мне не нравится.
– Но ведь надо на что нибудь решиться? Отец твой ждет.
Пьер с десятилетнего возраста был послан с гувернером аббатом за границу, где он пробыл до двадцатилетнего возраста. Когда он вернулся в Москву, отец отпустил аббата и сказал молодому человеку: «Теперь ты поезжай в Петербург, осмотрись и выбирай. Я на всё согласен. Вот тебе письмо к князю Василью, и вот тебе деньги. Пиши обо всем, я тебе во всем помога». Пьер уже три месяца выбирал карьеру и ничего не делал. Про этот выбор и говорил ему князь Андрей. Пьер потер себе лоб.
– Но он масон должен быть, – сказал он, разумея аббата, которого он видел на вечере.
– Всё это бредни, – остановил его опять князь Андрей, – поговорим лучше о деле. Был ты в конной гвардии?…
– Нет, не был, но вот что мне пришло в голову, и я хотел вам сказать. Теперь война против Наполеона. Ежели б это была война за свободу, я бы понял, я бы первый поступил в военную службу; но помогать Англии и Австрии против величайшего человека в мире… это нехорошо…
Князь Андрей только пожал плечами на детские речи Пьера. Он сделал вид, что на такие глупости нельзя отвечать; но действительно на этот наивный вопрос трудно было ответить что нибудь другое, чем то, что ответил князь Андрей.
– Ежели бы все воевали только по своим убеждениям, войны бы не было, – сказал он.
– Это то и было бы прекрасно, – сказал Пьер.
Князь Андрей усмехнулся.
– Очень может быть, что это было бы прекрасно, но этого никогда не будет…
– Ну, для чего вы идете на войну? – спросил Пьер.
– Для чего? я не знаю. Так надо. Кроме того я иду… – Oн остановился. – Я иду потому, что эта жизнь, которую я веду здесь, эта жизнь – не по мне!
В соседней комнате зашумело женское платье. Как будто очнувшись, князь Андрей встряхнулся, и лицо его приняло то же выражение, какое оно имело в гостиной Анны Павловны. Пьер спустил ноги с дивана. Вошла княгиня. Она была уже в другом, домашнем, но столь же элегантном и свежем платье. Князь Андрей встал, учтиво подвигая ей кресло.
– Отчего, я часто думаю, – заговорила она, как всегда, по французски, поспешно и хлопотливо усаживаясь в кресло, – отчего Анет не вышла замуж? Как вы все глупы, messurs, что на ней не женились. Вы меня извините, но вы ничего не понимаете в женщинах толку. Какой вы спорщик, мсье Пьер.
– Я и с мужем вашим всё спорю; не понимаю, зачем он хочет итти на войну, – сказал Пьер, без всякого стеснения (столь обыкновенного в отношениях молодого мужчины к молодой женщине) обращаясь к княгине.
Княгиня встрепенулась. Видимо, слова Пьера затронули ее за живое.
– Ах, вот я то же говорю! – сказала она. – Я не понимаю, решительно не понимаю, отчего мужчины не могут жить без войны? Отчего мы, женщины, ничего не хотим, ничего нам не нужно? Ну, вот вы будьте судьею. Я ему всё говорю: здесь он адъютант у дяди, самое блестящее положение. Все его так знают, так ценят. На днях у Апраксиных я слышала, как одна дама спрашивает: «c"est ca le fameux prince Andre?» Ma parole d"honneur! [Это знаменитый князь Андрей? Честное слово!] – Она засмеялась. – Он так везде принят. Он очень легко может быть и флигель адъютантом. Вы знаете, государь очень милостиво говорил с ним. Мы с Анет говорили, это очень легко было бы устроить. Как вы думаете?
Пьер посмотрел на князя Андрея и, заметив, что разговор этот не нравился его другу, ничего не отвечал.
– Когда вы едете? – спросил он.
– Ah! ne me parlez pas de ce depart, ne m"en parlez pas. Je ne veux pas en entendre parler, [Ах, не говорите мне про этот отъезд! Я не хочу про него слышать,] – заговорила княгиня таким капризно игривым тоном, каким она говорила с Ипполитом в гостиной, и который так, очевидно, не шел к семейному кружку, где Пьер был как бы членом. – Сегодня, когда я подумала, что надо прервать все эти дорогие отношения… И потом, ты знаешь, Andre? – Она значительно мигнула мужу. – J"ai peur, j"ai peur! [Мне страшно, мне страшно!] – прошептала она, содрогаясь спиною.
Муж посмотрел на нее с таким видом, как будто он был удивлен, заметив, что кто то еще, кроме его и Пьера, находился в комнате; и он с холодною учтивостью вопросительно обратился к жене:
– Чего ты боишься, Лиза? Я не могу понять, – сказал он.
– Вот как все мужчины эгоисты; все, все эгоисты! Сам из за своих прихотей, Бог знает зачем, бросает меня, запирает в деревню одну.
– С отцом и сестрой, не забудь, – тихо сказал князь Андрей.
– Всё равно одна, без моих друзей… И хочет, чтобы я не боялась.
Тон ее уже был ворчливый, губка поднялась, придавая лицу не радостное, а зверское, беличье выраженье. Она замолчала, как будто находя неприличным говорить при Пьере про свою беременность, тогда как в этом и состояла сущность дела.
– Всё таки я не понял, de quoi vous avez peur, [Чего ты боишься,] – медлительно проговорил князь Андрей, не спуская глаз с жены.
Княгиня покраснела и отчаянно взмахнула руками.
– Non, Andre, je dis que vous avez tellement, tellement change… [Нет, Андрей, я говорю: ты так, так переменился…]
– Твой доктор велит тебе раньше ложиться, – сказал князь Андрей. – Ты бы шла спать.
Княгиня ничего не сказала, и вдруг короткая с усиками губка задрожала; князь Андрей, встав и пожав плечами, прошел по комнате.
Пьер удивленно и наивно смотрел через очки то на него, то на княгиню и зашевелился, как будто он тоже хотел встать, но опять раздумывал.
– Что мне за дело, что тут мсье Пьер, – вдруг сказала маленькая княгиня, и хорошенькое лицо ее вдруг распустилось в слезливую гримасу. – Я тебе давно хотела сказать, Andre: за что ты ко мне так переменился? Что я тебе сделала? Ты едешь в армию, ты меня не жалеешь. За что?
– Lise! – только сказал князь Андрей; но в этом слове были и просьба, и угроза, и, главное, уверение в том, что она сама раскается в своих словах; но она торопливо продолжала:
– Ты обращаешься со мной, как с больною или с ребенком. Я всё вижу. Разве ты такой был полгода назад?
– Lise, я прошу вас перестать, – сказал князь Андрей еще выразительнее.
Пьер, всё более и более приходивший в волнение во время этого разговора, встал и подошел к княгине. Он, казалось, не мог переносить вида слез и сам готов был заплакать.
– Успокойтесь, княгиня. Вам это так кажется, потому что я вас уверяю, я сам испытал… отчего… потому что… Нет, извините, чужой тут лишний… Нет, успокойтесь… Прощайте…
Князь Андрей остановил его за руку.
– Нет, постой, Пьер. Княгиня так добра, что не захочет лишить меня удовольствия провести с тобою вечер.
– Нет, он только о себе думает, – проговорила княгиня, не удерживая сердитых слез.
– Lise, – сказал сухо князь Андрей, поднимая тон на ту степень, которая показывает, что терпение истощено.
Вдруг сердитое беличье выражение красивого личика княгини заменилось привлекательным и возбуждающим сострадание выражением страха; она исподлобья взглянула своими прекрасными глазками на мужа, и на лице ее показалось то робкое и признающееся выражение, какое бывает у собаки, быстро, но слабо помахивающей опущенным хвостом.
ВОПРОС №1:
20 января 2011 г. 18:09 пользователь qwert sergey
Здравствуйте, о.Олег.
Пишет вам Сергей из Москвы.
У меня возник вопрос по вашему ответу на вопрос №1597 - про старца Николая Гурьянова. Вы написали, что он бывший охранник советских лагерей, но ведь он сам сидел в лагерях сталинских с 1931-1942гг. и был противником сергианства и Декларации 1927 года. Откуда вам известно, что он был охранником в сталинских лагерях?
Спаси Вас, Господи!
Сергей. Москва
ОТВЕТ ОТЦА ОЛЕГА МОЛЕНКО:
Сергей, откуда у вас такие сведения, что Николай Гурьянов был противником сергианства и Декларации 1927 года? Даже в Википедии в статье, составленной его сторонниками и почитателями , изложена совсем другая биография этого "старца". Приведу выдержку из неё:
"Окончил Гатчинский педагогический техникум, учился в Ленинградском педагогическом институте, откуда был исключён за выступление против закрытия одного из храмов. В 1929-1931 преподавал математику, физику и биологию в школе, служил псаломщиком в Тосно. Затем был псаломщиком в Свято-Никольском храме села Ремда Середкинского района Ленинградской (теперь Псковской) области. Был арестован, находился в ленинградской тюрьме «Кресты», отбывал заключение в лагере в Сыктывкаре Коми АССР. После освобождения не смог получить прописку в Ленинграде и преподавал в сельских школах Тосненского района Ленинградской области.
Во время Великой Отечественной войны не был мобилизован в Красную армию, так как покалечил ноги на тяжёлых работах в лагерях. Находился на оккупированной территории. 8 февраля 1942 был рукоположен (целибатом, то есть в безбрачном состоянии) в сан диакона митрополитом Сергием (Воскресенским), находившимся в юрисдикции Московской Патриархии. С 15 февраля 1942 - священник. В 1942 окончил богословские курсы, служил священником в Свято-Троицком женском монастыре в Риге (до 28 апреля 1942). Затем, до 16 мая 1943 являлся уставщиком в Свято-Духовском монастыре в Вильнюсе"
.
Поражает малый объем информации о самом почитаемом "старце" в РФ, который жил рядом с нами. В этой статье видна напряженнейшая попытка людей, желающих разыграть искусственно созданный "авторитет" лжестарца, выправить его биографию. Для этого они сообщают минимум. Впрочем для внимательного взгляда и этого достаточно. Посмотри внимательно и ты. 24 мая 1909 года в "купеческой семье" рождается еще один сын - Николай. У него было еще три брата, старший и двое младших. "Старший брат, Михаил Алексеевич Гурьянов, преподавал в Санкт-Петербургской консерватории; младшие братья, Пётр и Анатолий, также обладали музыкальными способностями. Все трое братьев погибли на войне. Мать, Екатерина Стефановна Гурьянова, долгие годы помогала своему сыну в его трудах, скончалась 23 мая 1969, похоронена на кладбище острова Залит. Отец, Алексей Иванович Гурьянов, был регентом церковного хора, скончался в 1914". Как видим, в их роду нет священнослужителей и монахов. Странное несочетание звучит в словах "Родился в купеческой семье" и в перечислении членов этой семьи, среди которых нет ни одного, кто бы занимался купеческим делом. И это только первая грубая нестыковка в биографии "старца".
Мы видим, что его семья скорее была семьей музыкантов и преподавателей. Музыкальными способностями обладали отец Николая и братья его. Преподавали сам Николай и его старший брат Михаил. Если Михаил преподавал в консерватории столицы Российского царства (крутая карьера для купеческого сына), то Николай подался преподавать другие науки - физику, математику и биологию. Как видим, он был самым продвинутым в образовании среди членов своей семьи. Но и с этой стороны в его биографии есть явные ляпсусы. Очень трудно преподавателя привязать к церковной жизни. А ведь преподавал он не при царе батюшке, а при советской власти, в раннее правление Сталина. Биографы указывают, что сперва Николай окончил Гатчинский педагогический техникум, а затем учился в Ленинградском педагогическом институте(уже был советский город Ленинград, а не Петербург). Сроки окончания этих учебных заведений и качество сдачи экзаменов не указываются. Приходится вычислять самим. Если даже предположить, что в техникум Николай поступил в возрасте 16 лет, то выходит, это было в 1925 году, т.е. уже после смерти Ленина и захвата власти в партии и стране Сталиным. И вот здесь начинаются удивительные вещи: будущий "святой" старец, столп "духовности" "МП", с детства церковный человек (отец регент церковного хора) принимается в советский институт да еще в педагогический в 1929 году!
После известных на всю страну слов советского идола Ленина "учиться, учиться, учиться" вся система образования находилась под тщательным партийным контролем и контролем ЧК-НКВД-ГПУ-КГБ. Чтобы стать советским преподавателем и преподавать советским школьникам и студентам надо непременно было быть своим для советской власти. Для этого все студенты обязательно привлеклись в так называемый Комсомол или в ряды коммунистической партии. Безпартийные к высшему образованию не допускались. А если учесть, что Николай Гурьянов учился не где-то в Замухранске, а в революционной столице и втором городе СССР, то можно понять, какую проверку со стороны советских спецорганов он прошел. В те времена - времена грубого и оголтелого атеизма - когда сотни тысяч верующих людей уничтожались в расстрелах и лагерях за малейшее проявление веры или противление советской власти - схватить, расстрелять и засадить человека на многие годы в лагерь могли за нательный крестик или обручальное кольцо. Из факта обучения Николая Гурьянова в Ленинградском педагогическом институте в конце 20-х годов можно сделать вполне достоверный вывод, что на то время он был вполне сознательным советским человеком, который помышлял лишь о карьере советского преподавателя в советской системе образования. История партии большевиков, история "великой октябрьской революции", марксистко-ленинская философия, материализм, дарвинизм, атеизм были обязательными предметами в советских вузах. Казалось бы, случайно попавшего не в свое место молодого студента, "по-настоящему" верящего в Бога, должны были сразу изобличить, как врага советской власти и советского народа, при первом же его осенении себя крестным знамением или беседе о Боге. Но этого не произошло. Тогда казалось бы, что сам "святой", оказавшийся не в том месте и в не то время, должен был бы уйти из института по причине внутреннего несогласия с доктринами атеизма, коммунизма, материализма и дарвинизма. Но этого не происходит. Вы можете себе представить советского студента, который после пары лекций об атеизме или дарвинизме бежит во времена лютых и открытых гонений в ближайший храм отмаливать свой грех? Такое "заигрывание с Боженькой" коммунисты могли позволить только всемирно известному и работающему на них ученому Павлову, но никак не студенту их педагогического института.
Однако мифотворцы, писавшие биографию "старца" Гурьянова, без всякого страха "лепят горбатого", сообщая нам, что, дескать, "старец" Николай "был исключён за выступление против закрытия одного из храмов" . Оказывается, вся вера и вся церковность будущего советского старца проявилась в годы открытых гонений на веру и верующих лишь один раз при выступлении его против закрытия одного из храмов. Значит, закрытие всех других храмов, массовые расстрелы и аресты верующих, монахов и священнослужителей его не волновали и против этого он не выступал. Как же он мог выступить против закрытия одного храма? Прийти в деканат и сказать "ай-яй-яй, как нехорошо"? Или письмо написать в органы или в ЦК партии? Или стать у храма на паперти и кричать: "Что вы делаете? Не закрывайте храм! Советские студенты не могут жить без богослужений!" Как именно выступил против закрытия храма Николай нам остается только гадать (если такой факт вообще имел место и его не выгнали за нечто другое). Но удивительно то, что после отчисления Николая из института по приверженности религии поверженного строя и по неблагонадежности его к советской власти (что и хотят насадить в сознании читателей его биографы) он, не имея диплома об окончании педагогического института и находящийся под надзором НКВД, спокойно преподает в 1929-1931 в советской школе математику, физику и биологию, при этом совмещая это советское преподавание со службой псаломщика в Тосно. Здесь уж, как говорится, "отдыхает" всякая научная фантастика! Напрашивается страшный вывод: чтобы советскому студенту советского педагогического института города Ленинграда не быть репрессированным за выступление против закрытия храма - чтобы этому студенту преподавать с 1929 по 1931 год в советской школе без диплома - чтобы ему при этом совмещать преподавание в советской школе со службой псаломщика в одном из немногих не закрывшихся еще храмах - кем надо ему быть? Правильно поняли! Ему надо быть всего-навсего ПРОВОКАТОРОМ и ШТАТНЫМ или ВНЕШТАТНЫМ СОТРУДНИКОМ ОГРАНОВ НКВД!
В это время существовала советская сергианская церковь, полностью находящаяся под контролем спецслужб советской власти. Чтобы этот контроль был надежным, НКВД надо было иметь своих агентов и сотрудников внутри нее. К такой работе привлекались люди образованные, имеющие познания в церковных делах и богослужениях. Николай Гурьянов и был таким подходящим человеком. Вот почему ему было позволено после преподавания в советской школе служить псаломщиком в храме. Но готовили его спецорганы к более серьезным делам. Чтобы это увидеть, достаточно внимательно посмотреть на сообщения биографов "старца" о его церковной карьере. Сначала ему позволяют уйти со школы и заняться только делами в церкви: "Затем был псаломщиком в Свято-Никольском храме села Ремда Середкинского района Ленинградской (теперь Псковской) области" . Затем идет миф о его аресте и отсидке: "Был арестован, находился в ленинградской тюрьме «Кресты», отбывал заключение в лагере в Сыктывкаре Коми АССР. После освобождения не смог получить прописку в Ленинграде и преподавал в сельских школах Тосненского района Ленинградской области" . Удивительно скупые строки об этом периоде жизни "старца". Мы сейчас не можем узнать, что и как было на самом деле, но можем лишь догадываться по результатам и по тем процессам, которые происходили тогда.
Не секрет, что для раскрутки арестованных членов катакомбной церкви нужны были подсадные квалифицированные кадры, работающие на ВЧК-НКВД. Такие кадры были и внедрялись посредством создания для них "легенды" ложным арестом и ложной отсидкой в тюрьме. Такие кадры были очень ценными, ибо им искусственно создавался ореол "святости", "мученичества" и "исповедничества", чтобы легче было открывать умы и сердца верующих людей и выведывать нужную НКВД информацию. Похоже, что таким подсадным агентом и был Николай Гурьянов. Вот почему и пишется, что он "находился" в тюрьме "Кресты", а не сидел или пребывал в заключении. Подобным агентом, "отсидевшим" срок, был, например, писатель Александр Солженицын и многие другие. Обратите внимание, что ни сам "старец", ни его сторонники не сообщают важнейших деталей о сидевшем в советском Гулаге верующем человеке: за что он был арестован, по какой статье сидел и судился, как вел себя во время допросов, судебных заседаний, в камере и в бараке лагеря. Всё это покрыто полным мраком. Видно, этот мрак уж очень кому-то выгоден. Однако имеется информация о том, что на самом деле Николай Гурьянов не сидел в лагерях Коми АССР, а служил там охранником и стукачем. Я не помню источник этой информации и нет возможности ее подтвердить, так же, как и опровергнуть, но по предоставленному мной раскладу такой факт вполне вписывается в биографию "старца" от НКВД. Почему бы дальновидным главарям НКВД не послать своего сотрудника послужить в лагере, и при этом создать ему легенду "мученика" и "исповедника" веры, чтобы затем заслать внутрь церкви. К 1941 году сотрудник НКВД Николай Гурьянов прошел все этапы его "легенды" и был готов к несению службы в церковной среде.
Теперь надо было срочно сделать ему карьеру священника. И это делают и как делают! Началась война СССР с Гитлеровской Германией. Николай был призывного возраста, и его надо было как-то "отмазать" от посылки на фронт. Для этого придумали версию с якобы поврежденными в лагере ногами: "Во время Великой Отечественной войны не был мобилизован в Красную армию, так как покалечил ноги на тяжёлых работах в лагерях" . Эта строчка говорит нам, что к началу войны Николай находился в СССР и якобы мог быть призван на фронт. Но это ложь! Люди, по-настоящему сидевшие за православное исповедание, считались в СССР антисоветчиками и были неблагонадежными. Таким людям никто не доверял оружие и службу в регулярных частях Красной армии. Почему же биографы не указали, что причиной неотправки Николая на фронт были его неблагонадежность и судимость за веру, а сослались на "покалеченные" ноги? Потому, что это была действующая "легенда" НКВД, которую Николай никак не мог обойти. Не продумали органы и то, что факт покалеченных ног препятствует не только службе в армии, но и служению священника. Ведь священник все время служит на ногах своих. Николай Гурьянов прожил 93 года и все эти годы он был, стоял, ходил и служил на "покалеченных" в лагере ногах. Сами же неверующие сотрудники НКВД не могли написать причиной отказа веру и отсидку за неё, которой на самом деле не было.
Здесь встает вопрос - куда же отправить своего подготовленного сотрудника в дни начавшейся войны. Ответ напрашивается сам собой - на ту территорию, которую оккупируют немцы. Биографы "старца" скупо сообщают: "Находился на оккупированной территории" . Где находился, в какое время находился, как туда попал - догадывайтесь сами. А ведь Николай Гурьянов попал на оккупированную территорию, не оставаясь дома, а переместившись в захваченную накануне войны Прибалтику. Именно там ему было указано делать церковную карьеру. Как простой псаломщик после сталинских лагерей может попасть в Прибалтику, где у него никого нет, и вдруг стать священников - понять невозможно. Но это факт!
Биографы сообщают о начале карьеры "старца" так: "8 февраля 1942 был рукоположен (целибатом, то есть в безбрачном состоянии) в сан диакона митрополитом Сергием (Воскресенским), находившимся в юрисдикции Московской Патриархии" . Вот так выходит: приезжает из советских лагерей в оккупированную немцами Прибалтику молодой 33-х летний и никому здесь неизвестный человек, и его сразу в начале февраля 1942 года рукополагают в диаконы! Сообщение о том, как он стал священником, можно по категории краткости отослать в виде рекорда в так называемую книгу Гинесса: "С 15 февраля 1942 - священник" . Казалось бы, священник на оккупированной немцами территории, да еще пострадавший за веру в сталинских лагерях, не должен иметь никакого отношения к СССР и советской церкви. Но нет! НКВД умудряются сделать "врага советской власти" священником именно советской сергианской церкви! Правда, в своем сообщении биографы "старца" показали свое незнание истории и невежество, указав, что рукоположивший во священники Николая Гурьянова митрополит Сергий (Воскресенский) находился в юрисдикции Московской Патриархии. Дело в том, что сама "Московская Патриархия" появилась лишь в сентябре 1943 года, так что в феврале 1942 года в ней могли находиться только сотрудники НКВД, которые знали о скором ее устроении. Как бы там ни было, фактом остается то, что рукоположил Николая Гурьянова во священники митрополит Сергий (Воскресенский), который подчинялся Сергию Страгородскому и начальству НКВД -
Вы спросите откуда я это знаю? Я отвечу - из указания биографии митрополита Сергия (Воскресенского) в Википедии: "Содействовал внедрению двух молодых офицеров НКВД в круг церковников, сотрудничавших с немцами на оккупированной территории" . Эта информация взята из интересного источника - книги: Судоплатов П.А. Спецоперации. Лубянка и Кремль 1930-1950 годы. - ОЛМА-ПРЕСС, 1997. Возникает вопрос: уж не был ли Николай Гурьянов одним из тех молодых офицеров НКВД? Спросить у митрополита мы не можем - его убили. Неизвестно кто, при странных и невыясненных обстоятельствах: "Убит 28 апреля 1944 года по дороге из Вильнюса в Каунас. Согласно большинству известных источников, убийство совершено нацистами, каковая версия утвердилась в советской, западноевропейской и современной российской историографии. Версия об убийстве Экзарха партизанами не имеет каких-либо документальных подтверждений и основывается исключительно на единственном свидетельстве рижского священника Николая Трубецкого со ссылкой на рассказ встреченного им в заключении бывшего партизана. Существует точка зрения, что митрополит Сергий был убит дружинниками бывшего латвийского президента Карлиса Ульманиса" . Нам ясно то, что НКВД он был уже не нужен.
Зато карьера пришельца и чужака Николая Гурьянова в годы войны идет в оккупированной немцами Прибалтике успешно: "В 1942 окончил богословские курсы, служил священником в Свято-Троицком женском монастыре в Риге (до 28 апреля 1942). Затем, до 16 мая 1943 являлся уставщиком в Свято-Духовском монастыре в Вильнюсе" . Казалось бы, чем лучше дела у священника на оккупированной немцами территории, тем хуже ему будет после ее "освобождения" советскими войсками. Но "старец" Николай почему-то не боится советской власти и не уходит вместе с отступившими из Прибалтики немцами. Он как-то весьма легко перекочевывает из времени немецкой оккупации в 1943 году во время советской оккупации Прибалтики: "В 1943-1958 - настоятель храма святого Николая в селе Гегобросты Паневежиского благочиния Виленско-Литовской епархии. С 1956 - протоиерей" . При советской власти священник, служивший при немцах, становится протоиереем! "Чудеса" да и только!
При этом "старец", служащий в Литве, не прерывал свои связи с Ленинградом: "Во время служения на приходе в Литве о. Николай заочно получил богословское образование в Ленинградской духовной семинарии и Ленинградской духовной академии"
. Дальше Николая Гурьянова было решено держать в качестве "старца", влияющего на события внутри "РПЦ МП": "С 1958 служил в Псковской епархии, был назначен настоятелем храма св. Николая на острове Талабск (Залита) на Псковском озере, являлся им бессменно до самой кончины"
. Интересно отметить и тот факт, что остров, на котором в качестве "старца" дослуживал агент НКВД Николай Гурьянов, "называли «Талабским» или «Залитским» (по прежнему названию острова, который был переименован в советские время в честь местного безбожника-большевика Яна Залита). Самого же Гурьянова называли Залитским "старцем", т.е. старцем в честь большевистского безбожника Залиты! Что же, вполне точное название для сотрудника НКВД, много сделавшего для процветания советской власти и советской её церкви.
ВОПРОС №2:
21 января 2011 г. 7:25 пользователь qwert sergey
Здравствуйте, о.Олег.
Пишет вам Сергей из Москвы.
Прочитал ваш ответ предыдущий, спасибо за столь быстрый ответ, думал что долго ждать придется ответа. Хочу спросить по поводу Николая Гурьянова - в видео на youtube.com смотрел - там вообще говорят в отрывке одного из фильмов, что он был Архиерей, что у него была Великая Схима и что он был схиепископ. Не знаю, правда или нет? Что вы думаете по этому вопросу? И еще вот такое у меня сильное недоумение и смущение насчет того, что старец Николай Гурьянов мог быть охранником сталинских лагерей. Это по предыдущему вопросу. На видео в yotube.com о.Николай Гурьянов говорит о святости св.муч.Григория Нового, благословляет его образом посетителя и с великим почтением и любовью говорит о Святых Царственных Мучениках, при этом высшая иерархия МП не канонизировала св.муч.Григория. И такое впечатление у меня, что высшая иерархия МП негативно относится к св.муч.Григорию, а Святых Царственных Мучеников, видимо, канонизировала МП в связи с какими-то своими интригами и под давлением того, что народ почитает Святого Царя и его Семью. Так вот у меня в чем смущение состоит - в в том, что и вы, и о.Николай Гурьянов почитаете св.муч. Григория. Сердце мое лежит и к вам, и в то же время вижу доброту о.Николая и его благоговение перед Царской Семьей и св.муч.Григорием. И вы тоже чтите подвиг Святой Семьи Царской и св.муч.Григория. И теперь вот я в недоумении и смущении, а в одной из ваших проповедей слышал, что недоумения и смущения надо разрешать, так как враг бьет через это и подрывает доверие к духовному отцу. Хоть я и не ваше духовное чадо, но мое сердце тянет к вашим словам и проповедям и не примите за лесть с моей стороны, но так как вы говорите проповеди и отвечаете на вопросы посетителей вашего сайта я еще не встречал ни у кого. И тем больше мое смущение ведь и о.Николаю Дух Святой открыл святость св.муч.Григория, иначе как бы он мог почитать его? Вот, например, я и не знал ничего про св.муч. Григория, и если бы не вы, и не о.Николай, и не интернет, то, наверное бы, и не узнал ничего. Вразумите, пожалуйста, меня и развейте эти мои недоумения, помолитесь обо мне, не имеющем дерзновения перед Богом.
Спаси Вас Господи!
Сергей. Москва
ОТВЕТ ОТЦА ОЛЕГА МОЛЕНКО:
Мир ти, Сергей!
Меня как раз меньше всего смущает прошлое человека. Ведь у благоразумного разбойника в прошлом был путь разбойничеств - грабежей, убийств и насилия. Савл в прошлом гнал Церковь Христову, а Петр - трижды отрекся от Христа. Равноапостольная Мария Магдалина в прошлом - одержимая семью бесами блудница. и т.д. и т.п. Прошлое имеет значение лишь при его сравнении с настоящим и концом данного человека. Если, например, разбойник остался разбойником и умер в разбое, а гонитель Церкви остался таким всю жизнь и умер с этим, то они будут судиться Богом за свое прошлое, за все дела, слова и помышления. Но если человек покаялся за свое прошлое, отрекся от него, принес плоды покаяния и плоды добродетелей, взращенных взамен страстей - то он будет прощен за прошлое и похвален за текущее.
К сожалению, с Николаем Гурьяновым произошло то, что называется "вхождением в роль". От многих лет пребывания в одной и той же роли "благочестивого" и "любвеобильного" "старца" он вошел в эту роль и сам стал верить, что он таков! Признание им святости Григория Нового или царской семьи не говорит в его пользу. "Митрополит" Иоанн Снычев, тоже был патриот и монархист, однако это не мешало ему, например, благословлять действия современных колдунов. Прелесть тем и страшна, что принимает ложь за истину и смешивает свет со тьмой, сладкое с горьким, святость с демонизмом. Ведь Гурьянов признал не только святость Григория Нового, но и царя Иоанна Грозного! Если по признанию святости Григория Нового еще ничего определенного о человеке сказать нельзя, то по признанию "святости" Иоанна Грозного или Сталина можно наверняка судить, что человек находится в жутком обольщении.
Но есть самый надежный путь определения качества человека, который выдает себя за Божьего служителя или пророка. Этот путь указал нам Сам Господь Иисус Христос. Сказал Он нам о нем в кратких словам: судите по плодам - Мф.7 « 20 «Итак по плодам их узнаете их» .
Посмотрим на плоды служения "старца" Николая Гурьянова и сравним их с моими плодами. Признание святости какого-то лица, соответствующее действительности, не может быть плодом признавшего человека. Ведь у такого признания могут быть различные причины и мотивы. Бесы тоже отслеживают настроение в церковной среде и учитывают его. Поддерживая, например, движение (для прикрытия и доверия им, бесам) за реабилитацию святого Григория, они, вместе с тем, распространяют идею святости царя Иоанна Грозного, чем и перечеркивают значение почитания святого мученика Григория Нового. Человек, почитающий святым и того, и другого, не спасется.
А где же плоды многолетней жизни и многолетнего служения в священном сане (насчет епископства Гурьянова даже в среде "МП" знают, что это позднее сочинение некоторых его сторонников, которые пытаются на его дутом авторитете создать свой порочный "капитал")? Он прослужил священником 60 лет! Я - 18 лет. Где его проповедь? Где его богословские труды? Где труды о подвижничестве, нравственности, покаянии, молитве и т.д.? Ведь он же педагог по образованию. Почему же мы за 60 лет его служения не находим практически ничего, кроме отдельных "крылатых" высказываний со слов приходивших к нему людей? Ответ прост. Если бы он писал труды, то его бездуховность и прелесть стали бы ясно видны и были бы зафиксированы на бумаге. Этого "старец" допустить не мог. Ведь о короткой фразе, переданной другими со слов старца, всегда можно сказать удобное для "старца". Если оно пошло гулять среди народа и понравилось ему, взращивая авторитет "старца", то достаточно лишь кивать головой и говорить "это Дух Святой сказал устами старца". Если же высказывание будет неудачным, то всегда можно поправить: "Это человек не так запомнил, не так понял, не так передал слова "старца".
Итак, подведем численный итог оценке плодов о.Николая Гурьянов и о.Олега Моленко:
| о.Николай Гурьянов | о.Олег Моленко | |
| Проповеди:
| 0 | 300+ |
| Книги:
| 0 | 4 |
| Труды по богословию:
| 0 | 100+ |
| Труды по толкованию Писания: | 0 | 200+ |
| Дискуссии с противниками веры и благочестия: | 0 | 35 |
| Труды о покаянии и молитве: | 0 | 500+ |
| Зафиксированные ответы на вопросы посетителей: | 0 | 4000+ |
| Составленные молитвы: | 0 | 100+ |
Как видим, о качестве его трудов судить нет никакой возможности, ибо нуль есть нуль. Если же говорить о качестве зафиксированных на пленку его ответов, то для него лучше бы было, если бы он молчал и не снимался.
По смерти "старца" Николая к нему на похороны приехало аж 3000 человек. На моем сайте такое количество посетителей бывает каждый день. Для сравнения приведу цифры: на погребение святого Василия Великого собралось более 50 000 человек. На погребение святого Иоанна Кронштадтского собралось несколько сотен тысяч человек. Так что со стороны погребения "старца" Николая пропиарили очень слабо... ПРИМЕЧАНИЕ *) Псковская Православная миссия в годы Великой Отечественной войны
В то же время Сталин и Берия выработали свой план, по которому на оккупированных территориях православные священники и монахи должны были стать вовлечёнными в борьбу с фашистскими оккупантами. Основная ответственность была возложена на главного организатора разведывательно-диверсионной работы на оккупированных территориях Павла Анатольевича Судоплатова.
Главным действующим лицом и с той, и с другой стороны стал митрополит Виленский и всея Прибалтики Сергий Воскресенский. Когда наши войска покидали Ригу, Судоплатов, по его личным воспоминаниям, спрятал его, чтобы сотрудники органов не увезли митрополита вместе с отступающими. Далее экзарх должен был действовать по плану, разработанному НКВД. Оставшись в Риге, он приветствовал вступление немцев в Прибалтику. Он же стал и организатором Псковской Православной миссии, которая наружно являлась защитницей оккупационной власти, а втуне поддерживала разведывательно-диверсионную работу.
Во время существования Псковской Православной миссии Павлом Судоплатовым был проведён в жизнь план спецоперации под кодовым названием «Послушники». В Псково-Печерскую обитель были внедрены два агента наших спецслужб. Они выдавали себя за членов тайного сообщества священников-подпольщиков, действующих против Советской власти. Успех операции «Послушники» получил высокую оценку самого Сталина. О нём Сталин говорил со своими приближенными накануне принятия судьбоносного решения о возрождении Патриаршества.
Патриарший Местоблюститель Сергий Страгородский был осведомлён о том, как и на кого работает экзарх всея Прибалтики Сергий Воскресенский. Между ними давно были дружеские отношения. Но при этом все годы войны и тот, и другой, скажем так, по условиям игры, вынуждены были явно высказываться негативно в адрес друг друга. Сергий Страгородский публично порицал Сергия Воскресенского за сотрудничество с Гитлером, а Сергий Воскресенский, в свою очередь, публично порицал Сергия Страгородского за сотрудничество со Сталиным. При этом, что особенно важно подчеркнуть, Псковская Православная миссия оставалась в лоне Русской Православной Церкви Московского Патриархата, а не Зарубежной! И все годы войны на службах священники Псковской Православной миссии считали себя под благословением Патриаршего Местоблюстителя Сергия Страгородского, возглашали ему здравицы!
Среди членов Псковской Православной миссии был тогда ещё молодой священник о.Николай Гурьянов. Его лично рукополагал митрополит Сергий Воскресенский.
Недалеко от Пскова на озере есть остров, носящий имя Талабск. Еще его называют остров Залит, потому что раньше на нем располагался колхоз имени Ивана (Яна) Залита. Сорок лет в храме на этом острове служил отец Николай Гурьянов, протоиерей, один из самых почитаемых старцев рубежа ХХ и ХХI веков.
Детство и юность
24 мая 1909 года в селе Чудские Заходы под Гдовом в обычной православной семье родился ребенок. Нарекли младенца при крещении Николаем, в честь Святителя . Его отец Алексей Степанович Гурьянов, регент церковного хора, умер достаточно молодым, в 1914 году. И на плечи матери Екатерины Степановны легли заботы о четырех сыновьях. Все братья Николая пошли в отца – обладали музыкальным слухом. Старший Михаил даже преподавал в Санкт-Петербургской консерватории. И всех унесла война.
У матери остался один Николай, и ему довелось заботиться о матери, которая, как могла, помогала сыну в его служении Богу до своей смерти в 1969 году. Такое развитие событий предвидел отец, сказав однажды жене, что именно этот сын ее в старости «доглядит». В юности Николай Гурьянов, обладавший резким характером, приложил много усилий, чтобы научиться не вспыхивать из-за пустяка.
Нет сомнений, что в этом юноше помогала вера. С раннего возраста Николай воспитывался по православным традициям, прислуживал в алтаре местного храма, иногда ездил с богомольцами в паломничество по святым местам. Так, еще в юности он побывал на острове Талабск, на котором прожил потом столько лет.
Николай окончил педагогический техникум в Гатчине, поступил в Ленинградский педагогический институт, и тут перед ним встал выбор между верой и более-менее спокойной жизнью в стране, отрицавшей Бога. В 1929 году Гурьянова отчислили с первого курса университета, потому что он выступил против закрытия некоего храма.
Это выступление закрытию храма не помешало, но при этом закрыло юноше дорогу к университетскому диплому. И, конечно, НКВД обратил на поборника веры пристальное внимание. Николай вернулся в родное село, служил псаломщиком и одновременно учил детей математике, физике и биологии.
Житие
Коммунистические гонения на церковь выражались не только в закрытии храмов, но и в репрессиях в отношении церковнослужителей. Многие попали в лагеря, и Николай Гурьянов в том числе. Его арестовали за религиозную пропаганду. До суда будущий талабский старец несколько месяцев просидел в ленинградских печально знаменитых «Крестах», а после оглашения приговора отбывал срок в Сыктывкаре, в одном из «островков» страшного «архипелага ГУЛАГ». Там заключенные в нечеловеческих условиях строили железную дорогу, Николай стал инвалидом – обе его ноги были покалечены.
По одним сведениям, он был освобожден в 1937 году, а по другим – в 1942-м. После освобождения Николай как репрессированный не смог получить прописку в Ленинграде. Пришлось поселиться в Тосненском районе. Там Гурьянову повезло – в сельских школах не хватало учителей, и он получил работу, несмотря на то, что у него не было высшего образования, а судимость, напротив, была.
Когда началась Великая Отечественная война, учителя-инвалида в армию не взяли. Кроме того, тогда вспомнили и про его судимость. Когда Ленинград был взят в кольцо блокады, Николай оказался на территории, оккупированной фашистами, и был принудительно выслан в Прибалтику.
Именно в оккупации Гурьянов окончательно посвятил себя Богу. В феврале 1942 года, 8 числа, он был рукоположен в сан диакона. Совершил обряд рукоположения митрополит Сергий (Воскресенский). Одновременно с саном Николай принял целибат – обет безбрачия до конца жизни. А уже 15 февраля 1942 года получил священный сан. После окончания богословских курсов Николай уехал в Ригу, где служил в женском Свято-Троицком монастыре священником. Потом почти год был уставщиком Свято-Духовского монастыря в Вильнюсе.
С 1943 года Гурьянов был настоятелем храма Святого Николая в селе Гегобросты в Литве. В 1956 году отец Николай получил сан протоиерея. По воспоминаниям его прихожанки Риммы Орловой, отец Николай отличался добротой и приветливостью, служил вдохновенно, светясь, вовлекая всех прихожан в действо богослужения.
Не монах, он вел более строгую жизнь, чем монашеская. Аскезу соблюдал во всем – в молитве, посте, человеческих отношениях. И беззаветно служил Богу, подавая пример всем окружающим. Не зря его приход называли «оазисом православного благочестия» посреди католической Литвы.
Служение отец Николай совмещал с учебой – в 1951 году получил диплом Виленской духовной семинарии, затем учился заочно в Ленинградской духовной академии. А в 1958 году уехал служить Богу на остров Талабск, связав с ним навсегда свою биографию. Люди, близко знавшие Гурьянова, вспоминали, что название места служения назвал отцу Николаю некий старец, к которому тот ездил.
Конец 1950-х и начало 1960-х – время хрущевской антирелигиозной кампании, когда власти объявили близкую победу над мракобесием, имея в виду православие. Потому на Талабске Николая и его мать встретили с подозрительностью. Но доброжелательность, кротость и терпение священника помогли установлению добрых отношений с местными жителями.
Своими руками отец Николай восстанавливал свой полуразрушенный храм – красил стены, крыл заново крышу. Сам, без помощи епархии, искал средства на материалы для ремонта. Собственноручно пек просвирки, когда в церкви уже начались службы. А еще – помогал всем, кому мог, присматривал за пожилыми, нянчил детей, сажал деревья на острове.
В первые годы, уже наладив добрососедские отношения с жителями Талабска, Николай зачастую вел богослужения без паствы – люди не шли в церковь под влиянием антирелигиозной пропаганды. Одна из сельчанок даже написала донос на священника. На остров приехал представитель власти, нахамил, нагрубил и заявил, что завтра заберет протоиерея.
Всю ночь отец Николай молился, и утром начались чудеса, или стечение обстоятельств, как кому больше нравится считать. На озере началась буря, и три дня с материка на остров было не добраться. А потом власти вроде бы забыли о Гурьянове.
В 1970-е годы Николай Гурьянов, которого уже называли старец Николай, обрел небывалую славу. Его пророчества сбывались, а потому люди ехали к нему со всех концов Советского Союза. Старец безошибочно называл незнакомых по имени, предупреждал об угрожающих им опасностях, говорил, как их избежать.
Жалел бесноватых, проводил обряд изгнания бесов, вымаливал у Бога исцеление от неизлечимых болезней. Николай Гурьянов, помимо прочего, был очень тактичен в своих проповедях и высказываниях, давал наставления, не унижая достоинства человека, обратившегося за помощью.
В 1988 году старец удостоился митры и права служения с открытыми Царскими Вратами до «Херувимской», а в 1992 – права служения литургии с открытыми Царскими Вратами до «Отче наш». Это – высшее церковное отличие для протоиерея. Ходили слухи, что Николай Гурьянов тайно был рукоположен в сан епископа, но тогда ставятся под сомнения эти награды, ведь епископский сан сам по себе дает такие права.
В поздний советский и постсоветский периоды, когда церковь стала получать поддержку государства, выросло число почитателей старца Николая как среди россиян, так и среди православных за рубежом. В Канаде по его благословению основали скит.
За благословением к старцу приезжали , и другие известные творческие люди. Кроме того, в конце 1990-х старец предсказал будущее России, и об истинном смысле этих пророчеств спорят по сей день.
Как написал Игорь Изборцев, автор книги о старце, остров Талабск называли островом Православия. Собственно, отец Николай и был для верующих «благодатным островом». В одном интервью старца спросили, что его беспокоит в современниках. И он ответил: «Безверие».
«Ходи в храм и веруй Господу. Кому Церковь не мать, тому Бог не Отец» - эту цитату старца Николая нужно запомнить каждому православному христианину.
Смерть
Житие отца Николая Гурьянова завершилось с его смертью 24 августа 2002 года на острове Талабск. Там он и похоронен.
На похоронах старца собрались более 3 тыс. верующих. Паломники по сей день приезжают на могилу старца.
Память
Фильм «Слово истины», снятый в 2003 году, рассказывает, что старец поддерживал царебожие и призывал к канонизации и . Но, как считают поклонники Николая Гурьянова, в последние годы старец по немощи своей зависел от окружения, которое и стало выдавать всякие домыслы за речи батюшки. Их мнение подтверждает статья Юрия Максимова в журнале "Благодатный огонь". А вот то, что отец Николай уважительно отзывался о царской семье, все-таки похоже на истину.
Создано Общество ревнителей памяти праведного Николая Псковоезерского (Николая Гурьянова). Существуют икона, а также Акафист и Канон иже во Святых отцу нашему Праведному Николаю Псковоезерскому, Архиерею Божию.
В серии «Люди Божии» издательства Сретенского монастыря напечатана книга «Протоиерей Николай Гурьянов». Любому пользователю Интернета доступны фото старца.
Наставления старца Николая Гурьянова. Сегодня имя старца Николая Гурьянова известно тысячам людей в России и за рубежом. Он – один из любимейших, самых почитаемых духовных наставников Русской Православной Церкви XX века, поддерживавших Ее в тяжелое время открытых гонений на Православие.
Но когда-то все обстояло иначе: батюшка принадлежал к поколению исповедников, претерпевших за веру и преданность Богу притеснения от властей, тюремные и лагерные заключения и ссылки. А после освобождения целые годы провел в безвестности, трудах и молитве на отдаленном рыбацком острове. Отец Николай не оставил обширного духовного наследия, трудов по аскетике или по богословию, но его краткие слова и простые наставления одинаково трогают сердца «простецов» и «мудрецов». Для многих и многих он стал тем человеком, с которого начинается путь к Богу.
Фрагмент фильма “Острова Православия” С. Александрова. КИНОСТУДИЯ РАДОНЕЖ.
Старец Николай Гурьянов
Пройдут годы, и он окажется в ряду чудом выживших в 20-е – 30-е гг. православных священников. Схиархимандрит Захария из Троице-Сергиевой Лавры и схиархиепископ Антоний (Абашидзе) из Киево-Печерского монастыря, московский старец - святой праведный Алексий Мечев и архимандрит Серафим (Тяпочкин), преподобномученик Амфилохий Почаевский и недавно почивший архимандрит Иоанн (Крестьянкин), - вот только наиболее известные из них.
Все они разделили удел исповедников и были удостоены Богом высоких духовных дарований. Их прозорливость - способность предсказывать события будущей жизни, а порой - и знание о прошлом людей и совершенных ими ошибках, дар исцеления и изгнания нечистых духов - привлекали к ним верующих со всех концов России.
«Между верой и благополучием»
Сохранились свидетельства о том, что в молодости Николай Гурьянов отличался достаточно сильным характером, и ему требовались усилия, чтобы научиться владеть собой. Но именно на нем остановился однажды взгляд отца, неожиданно обратившегося к его матери со словами: «Екатеринушка, как эти (старшие дети) - не знаю, а этот - тебя доглядит» . Отец Николая Гурьянова умер молодым, все братья погибли во время Великой Отечественной войны. Ему же предстоял путь священства и несение заботы не только о престарелой матери, но и о десятках духовных детей, и о сотнях паломников, приезжавших к нему издалека.
Личный выбор Николая между верой и относительным спокойствием, которое сталинская государственная система обещала тем, кто готов был следовать установленным нормам, состоялся еще до начала массовых репрессий - когда он был студентом Ленинградского Педагогического института. В 1929 г. Студент Гурьянов был отчислен с первого курса за то, что позволил себе высказаться против закрытия одного из храмов.
Путь к высшему образованию оказался для него, таким образом, закрыт, несмотря на то, что он успешно окончил в 1928 г. Гатчинский педагогический техникум. Вернувшись на родину, Николай служил псаломщиком в церкви, преподавал математику, физику и биологию в школе. В 1930-х годах последовал арест. Заключение в «Крестах», ссылка в лагерь под Киевом, а затем - на поселение в Сыктывкар - составили основные вехи его исповеднического пути.Условия содержания заключенных были чудовищны.
В Заполярье Николай оказался среди тех, кто прокладывал железную дорогу. Годы спустя батюшка вспоминал ту ночь, когда ему пришлось долгие часы стоять в воде и в ледяном крошеве вместе с другими заключенными. Бесконечной показалась эта ночь страданий. Поддерживала его молитва. А наутро пришедшие охранники обнаружили, что он оказался единственным, кто остался жив.
Из-за болезни ног, поврежденных в заключении, Николай Алексеевич не был мобилизован в годы войны. После лагеря он преподавал в школах Тосненского района, а после оккупации Гдовского района, был перемещен в Прибалтику. В годы войны в его жизни состоялось событие, определившее всю его последующую судьбу. - Подготовленный пережитыми испытаниями к «тесному пути» служителя Церкви, 15 февраля 1942 г. в Риге, в праздник Сретения Господня, он принимает сан священника.
Первое время он служил в храмах и монастырях Прибалтики, а в 1958 г. по откровению одного из старцев, указавших ему место его будущего служения, ходатайствовал о переводе на уединенный рыбацкий остров Талабск (более известный под названием рыболовецкого колхоза им. Залита). Здесь отец Николай провел сорок лет жизни и пастырского служения.
Бог и душа
Приехав сюда никому не известным священником, возбуждавшим подозрения у неверующего населения, через несколько лет он снискал искреннее и глубокое уважение рыбаков. Поселившись вместе с матерью в самом крошечном домике на окраине поселка, он служил один, своими силами ремонтировал церковь, латал и перекрывал кровлю, пек просфоры, а в свободное время, не ожидая просьбы о помощи, появлялся на пороге домов тех, кто больше всего нуждался в поддержке. Семьи рыбаков подолгу оставались без кормильцев.
Незлобивый и кроткий, батюшка выполнял работы по хозяйству, оставался с детьми, помогал престарелым и немощным. Многие с благодарностью вспоминали потом его заботу о семьях, где хозяин выпивал. Отец Николай мог, например, вынуть бутылку у пошатывающегося мужичка и тут же разбить ее: его тихое слово покорно принимали люди, казавшиеся безнадежно опустившимися.
В первые годы было и тяжело. Порой подступало уныние: годами он служил в пустом храме. Приходила и мысль уехать с этой тяжелой земли. Но однажды, когда вещи были уже уложены, его остановил детский голос - крошечный ребенок, почувствовав его грусть, вдруг горячо попросил его не уезжать. Батюшка принял детские слова, как изъявление воли Божией и напоминание об указании служить здесь, данном ему через старца. Шло время - отец Николай терпеливо продолжал нести свой крест.
Через несколько десятков лет, Талабск, представлявший собой в момент его приезда пустынный островок, покрылся садиками и островками зелени, которые батюшка высаживал и заботливо поддерживал, таская по сотне ведер воды с озера. Озеленение острова было особым его подвигом. С материка и из паломнических поездок, он привозил саженцы, составившие знаменитый «сад памяти», напоминавший ему о местах его заключения. Он почти не спал: днем служил и работал, а ночью молился.
Наконец, «сухая почва» дала всходы. Отношение рыбаков к батюшке обнаружил следующий эпизод: когда одна жительница поселка под давлением уполномоченных написала донос на отца Николая, грозивший ему новым заключением, рыбаки выразили ей единодушное порицание - никто из вернувшихся с лова не положил по обычаю на ее тарелку рыбы. С этого времени в церковь потянулся народ.
Тогда, в 60-е годы, во время усиления гонения на храмы, к отцу Николаю пожаловали представители местной власти, разговаривая очень грубо и пообещав на следующий день вернуться за ним. Батюшка всю ночь простоял на молитве, а наутро на озере поднялась страшная буря, которая не утихала в течение трех дней. Талабск стал недоступен. После того, как буря стихла, об отце Николае как-то забыли и больше не трогали.
Старчество
В 70- е годы к отцу Николаю на остров стали приезжать люди со всей страны - его начали почитать, как старца. Не только церковные люди тянулись к нему, но и падшие души, чувствуя тепло его сердца. Некогда забытый всеми, порой, он не знал ни минуты покоя от посетителей, и чуждый мирской славе только потихоньку сетовал: «Ах, если бы вы в церковь так бежали, как за мной бегаете!»
. Его духовные дары не могли остаться незамеченными: он называл незнакомых людей по имени, приоткрывал забытые грехи, предупреждал о возможных опасностях, наставлял, помогал изменить жизнь, устроить ее на началах христианских, вымаливал тяжелобольных.
Сохранились свидетельства того, что по молитвам батюшки, ему открывалась судьба людей, пропавших без вести. В 90-е гг. известный на всю страну Печерский старец - архимандрит Иоанн (Крестьянкин) свидетельствовал об отце Николае, что он является «единственным, по-настоящему, прозорливым старцем на территории бывшего СССР». Он знал произволение Божие о человеке, многих направлял по кратчайшему пути, ведущему ко спасению.
Батюшка был чужд человекоугодия. Принимал не всех. Некоторых и разворачивал со словами: «Ты зачем сюда пришла?». К нему побаивались ездить даже маститые священники. Отец Николай обличал. Известен случай, когда к нему приехали двое гостей в дорогих облачениях, имевшие весьма внушительный вид. Окадив их со словами:
«Сижу я на боцке (на бочке),
А под боцкой мышка.
Мой миленок - комсомолец,
А я коммунистка…»
Старец невозмутимо продолжал службу. Иногда он довольно ощутимо постукивал пришедших к нему по щеке или по лбу: таким образом, он отгонял нечистых духов, которых ему дано было видеть воочию. Но когда он «побивал», на него никто не обижался, потому, что во всем чувствовалась любовь. Батюшка приучал людей следить за собой, за своими помыслами, проверяя себя: в вере ли ты? На вопрос, как жить, он отвечал: «Жить так, словно ты завтра умрешь» .
Наставления старца Николая Гурьянова
Как, в какой форме ему открывалось то, что сокрыто - тайна Божия, но бывали такие вот случаи. Матушка К., приехавшая к нему издалека, с Урала, шла к старцу с трепетом - после перенесенной травмы мучили головные боли, да так сильно, что она боялась потерять рассудок. Что произнесет батюшка? К чему готовится? Долго ли осталось жить? - А старец посмотрел на нее внимательно, ласково, взял за плечи и произнес: «Поносишь еще платьице-то, поносишь…» . По простоте смысл слов поняла не сразу, только, как ребенок, отозвалась на ласку и ободрение. А уж, когда о. Николай помазал лоб маслицем, благословил на дорогу, на обратном пути догадалась: мол, «рано с телом прощаться. Поживешь еще».
Удивительны бывали и его благословения. То в едва знакомых спутниках, он прозревал будущих мужа и жену, то в «младенце духовном» - будущую монахиню. Приехала как-то к старцу женщина, через «буреломы» и «колдобины» страданиями приведенная Богом в храм, поднятая чудом с одра болезни. И все, что знала-то она тогда о жизни во Христе, почерпнула из нескольких книг, среди которых оказалась и книга о подвижниках Кавказа. В душе - «рай» от сознания милости Божией к ней, и точного знания, куда, в каком направлении идти - к Господу, в Церковь - нашлась «монетка потерянная».
А на глазах слезы, и слово «монашество» вымолвить страшно по недостоинству своему. А батюшка ей: «Ну, поезжай на Кавказ, поживи в горах, посмотри». Стояла, будто солнце в руки получила. Келейницы ей вслед: «Целуй калитку. Батюшка за все годы ни одного такого благословения не дал!
Монахов туда не благословляет!» И до последнего, до исхода своего из жизни временной уже в монашеской мантии, вспоминала она, как все сложилось - и деньги Бог послал, и попутчиков, и проводника. И такой молитвы, как там, в горах, как она говорила, уже не было. Православное «детство» - радость, когда Господь укрепляет, поддерживает на каждом шагу, связано было для нее с о. Николаем Гурьяновым и его благословением.
…Простые наставления старца о том, что надо трудиться, опасаться праздности, избегать пристрастия к вину, любить ближних и по заповеди, быть всем, как слуга, доходили даже до сердец людей, запутавшихся в жизненных обстоятельствах и ожесточенных. Молитвы и акафисты, которые батюшка распевал тоненьким слабым голоском, разошедшиеся в записях, воспоминания о нем духовных детей, его фотографии и сегодня напоминают об этом замечательном священнике, пронесшем крест своего служения до самого конца.
Уже тяжело больной, он наотрез отказался покинуть место своего служения и перейти на покой в один из монастырей, ради приезжавших к нему тысяч людей. Пожалуй, одним из самых известных стало одно из последних напутствий православным христианам: «Верующий человек, он должен любвеобильно относиться ко всему, что его окружает. Любвеобильно!».
ПОУЧЕНИЯ СТАРЦА ОТЦА НИКОЛАЯ (ГУРЬЯНОВА), 1909-2002
1.Наша жизнь благословенная… Дар Божий… Мы имеем в себе сокровище – душу. Если сбережем ее в этом временном мире, куда пришли как странники – наследуем Жизнь Вечную.
2.Ищи чистоты. Не слушай худое и грязное ни о ком… Не останавливайся на недобром помысле…Неправды беги… Правду говорить никогда не бойся, только с молитвой и, прежде, проси благословения у Господа.
3.Жить нужно не только для себя… Старайтесь тихонечко молиться за всех…Никого не отталкивайте и не унижайте.
4.Наши мысли и слова имеют великую силу на окружающий мир. Молитесь со слезами за всех – больных, слабых, грешников, за тех, о ком некому помолиться.
5.Не будьте слишком строгими. Чрезмерная строгость опасна. Она останавливает душу только на внешнем подвиге, не давая глубины. Будьте мягче, не гоняйтесь за внешними правилами. Мысленно беседуйте с Господом и святыми. Старайтесь не учительствовать, а мягко подсказывать друг другу, подправлять.
Будьте проще и искреннее. Мир ведь такой Божий… Посмотрите кругом – все творение благодарит Господа. И вы так живите – в мире с Богом.
6.Послушание…Оно начинается в раннем детстве. С послушания родителям. Это нам первые уроки от Господа.
7.Помни, что все люди немощны и бывают несправедливы. Учитесь прощать, не обижаться. Лучше отойти от причиняющих вам зло – насильно мил не будешь…Не ищи друзей среди людей. Ищи их на Небе – среди святых. Они никогда не оставят и не предадут.
8.Веруйте в Господа, несомненно. Сам Господь живет в нашем сердце и Его не нужно искать где-то там…далеко.
По книге схимонахини Николаи «Царственная Птица взывает к Богу», 2009 г
24 августа мы чтим память великого старца – протоиерея Николая Гурьянова (1909–2002). Более 40 лет старец служил в храме святителя Николая Чудотворца на острове Талабск (Залит) Псковской епархии. Будучи сам великим старцем, архимандрит Иоанн (Крестьянкин) говорил о протоиерее Николае Гурьянове, что он является «единственным по-настоящему прозорливым старцем на территории бывшего СССР».
Старец Николай Гурьянов советовал:
«Будьте всегда радостны и в самые тяжелые дни вашей жизни не забывайте благодарить Бога: благодарное сердце ни в чем не нуждается».
«Не огорчайтесь за посещение неприятностей: это спутники жизни в наших оздоровлениях».
«Верующий человек, он должен любвеобильно относиться ко всему, что его окружает. Любвеобильно!»
«Человек рожден для того, чтобы беседовать с Богом».
«Надо жалеть неверующих людей и всегда молиться: “Господи, избави их от этого вражеского помрачения”».
«Ведь это мы сейчас в гостях, а потом все пойдем домой. Но только, мои драгоценные, горе будет нам дома, если мы в гостях были да что-то нехорошее делали».
«Жить так, словно ты завтра умрешь».
«Идите и делайте добро. Всякая любовь покрывает множество грехов».
Старец в воспоминаниях современников
Игумения Пюхтицкого монастыря Варвара (Трофимова) вспоминала о старце Николае (Гурьянове): «К отцу Николаю, как к своему духовному отцу, ездили мы с матушкой Георгией (ныне игумения Горненской Иерусалимской обители) на остров ежегодно. Обычно мы ехали через Псково-Печерский монастырь. Я очень люблю эту древнюю обитель и особенно батюшку отца Иоанна (Крестьянкина). Они с отцом Николаем были очень похожи друг на друга: и почти ровесники, и говорили почти одно и то же. Разница была лишь в том, что отец Иоанн говорил прямо, а отец Николай в разговоре немного юродствовал, часто давал ответ духовной песней. Бегая славы человеческой, он ходил иногда в беретике, в маминой кофточке, в калошиках. Это мои любимые старцы!
Простота и любовь к людям, животным, растениям, ко всему, что сотворено Богом, выделяли его среди других… Когда отец Николай приехал на остров, около его домика было пустое место, напротив – кладбище с разбитой оградой и ни одного деревца. А ему так хотелось всё украсить! И он из Киева, Почаева, Вильнюса, Пюхтиц собирал растения, корни кустов и цветов и сажал на острове. Батюшка с любовью ухаживал за деревцами. Тогда еще там не было водопровода, и воду батюшка носил с озера, по 100–200 ведер. Всё сам поливал: и кусты, и цветы, и будущие деревья. Рядом с домом батюшка посадил хризантемы, георгины, гладиолусы. Теперь мы видим плоды его трудов: повсюду зазеленели туи, пихты, лиственницы. А где зелень, там и птицы. Сколько их наполнило своими голосами ранее пустой остров! Для них, для пташек Божиих, отец Николай устроил “столовую под открытым небом”. Чистой своей душою батюшка был близок всему, что сотворено десницей Божией.
Отец Николай был целибат. У нас в Вильнюсе его все знали и поминали в записочках как священноинока Николая. Я у матушки игумении Нины (Баташевой; в схиме – Варвары) спрашивала об этом, и вот что она мне рассказала. Отец Николай говорил, что, если будет угодно Господу, он примет постриг в монашество. У матушки Нины даже хранилась одежда, которую сестры сшили для пострига отца Николая. Но в войну, когда женский монастырь сильно бомбили, у матушки игумении всё сгорело, в том числе и эта одежда. Отец Николай рассудил, что на его монашество нет Божией воли, и пострига не принимал».
Протоиерей Иоанн Миронов , которого связывала со старцем Николаем полувековая духовная дружба, рассказывал: «Двор скромного батюшкиного домика-келлии был словно иллюстрацией к первым главам Книги Бытия: каштаны, кипарисы и другие деревья, множество голубей на ветвях и крыше сидят плотно, как куры на насесте. Тут же воробьи и прочие мелкие пташки. А рядом с курами мирно прогуливаются кошки и собачка. И всех батюшка старался приголубить, угостить. У батюшки 28 лет прожила кошечка Липушка, совсем очеловечилась. Однажды ворону кто-то подбил камнем, так батюшка ее выходил, вылечил, и она стала совсем ручной. Каждое утро потом встречала батюшку, каркала, хлопала крыльями – здоровалась. И всё кругом – и деревца, и цветы – всё на острове жило батюшкиной заботой. Пчелки, мошки, жучки – всё ему было не чужим. Комара даже не обидит. Всё творение было батюшке по сердцу. Он всегда внимательно смотрел, чтобы ни цветок, ни деревце не повредили».
Владыка Павел (Пономарев; ныне митрополит Минский и Заславский, Патриарший экзарх всея Беларуси; в 1988–1992 годах – наместник Псково-Печерского монастыря) рассказывал такую историю: «Приехала к нам в Печоры матушка Георгия (Щукина). Оказывается, у нее был разговор со Святейшим Патриархом о возможном направлении ее в Иерусалим. И ей нужно было посоветоваться с духовником – отцом Николаем, известным старцем на острове Залит. Но попасть на остров ей не удалось: пароходы уже не ходят, а лед еще не встал… А эконом меня спрашивает: “Так благословите на вертолет?”… Позвонили в аэропорт – оказалось, вполне доступно. Через 40 минут вертолет уже был в монастыре. Прилетели – а там и приземляться-то некуда. Только что выпал снег хороший. Сели куда-то в огород. Видим: сам отец Николай идет. И матушки бегут, что-то шумят. Оказывается, после службы и трапезы все по кельям разошлись – и вдруг отец Николай стал всех звать. “Выходите, – кличет. – Матушки, к нам гости едут: матушка игумения Иерусалимская, отец-наместник с братией монастыря”. Они говорят: “Батюшка, ты в своем уме? Кто к нам едет? Пароходы не ходят. Ложись, отдыхай”. И вдруг – вертолет, шум. А ведь тогда не то что мобильников, вообще связи с островом не было. И ведь называл уже отец Николай матушку игуменией Иерусалимской, хотя о ее будущем совсем никто не знал…»
Протоиерей Олег Тэор рассказывал о старце: «Батюшку я оценил с первой же встречи и очень почитал его всегда. Меня удивляла его прозорливость. Он предвидел многое и, если нужно было, говорил то, что потом сбывалось. Например, был такой случай. Отец Николай всегда помнил о смерти, о своей к ней подготовке, часто говорил на эту тему и наказывал, в чем его хоронить. Однажды он обещал одной своей духовной дочери, что она будет на его похоронах. Другая, по имени Антонина, тут же заявила: “И я буду, батюшка. Обязательно приеду”. А он так прикровенно и говорит: “Да нет, ты дома будешь”. И оказалось, что эта Антонина умерла. А та, которой было обещано присутствовать на похоронах, действительно там была. И мне батюшка говорил, что я его похороню. Так и вышло.
Сейчас я также чувствую его молитвенную поддержку. Бывает, что, когда его поминаю, мне идет помощь. Отец Николай имел и дар исцелений. Молитва его была очень действенной. Одна его духовная дочь так тяжело заболела, врачи признали рак. Она себя чувствовала очень слабо, лицо ее было бледное, прозрачное. Работала она на тяжелой работе, где ей приходилось иметь дело с вредными для ее здоровья химикатами. Врачи рекомендовали ей перейти на другую работу. Но отец Николай не благословил. Больная послушалась. Прошло уже много лет, а она, по молитвам батюшки, поправилась и живет до сих пор. Когда я сильно заболел, отец Николай тоже очень убежденно уверил меня, что Господь исцелит. И действительно, я исцелился.
Отец Николай старался привить своим чадам память о смерти. Говорил, что если бы люди знали, что им уготовано, то они вели бы себя по-другому. Часто он для вразумления и наглядности показывал гостям икону Страшного суда, объясняя ее и напоминая о возмездии за грехи. Наставлял очень убежденно, евангельскими словами и примерами. Указывал на изображении, где и за какой грех человеку предстоит мучиться. Это многих отрезвляло и заставляло задуматься и помнить всегда о смертном часе».
Архимандрит Амвросий (Юрасов) вспоминал: «Были со мной еще два человека. Одного старец легонько ударил по щеке, а потом сказал: “Батюшка, благослови”. – “Да я не батюшка!” – “Не батюшка? Да?” Прошли годы. Теперь тот человек игумен. Девушке, которая приехала с нами, вынес нотную бумагу. Она удивилась: зачем это? Она же художник. Не поет. Нот не знает. А ныне она регент в монастыре».
Протоиерей Георгий Ушаков делился: «Часто я видел, что, даже когда батюшка говорил с человеком, у него в перерыве между фразами шевелились губы. Думаю, что он был непрестанный молитвенник. Отсюда происходили и его прозорливость, и открытость к горнему миру. Во время молитвы Господь открывал ему душу человека и Свою волю о нем».
Протоиерей Владимир Степанов рассказывал: «Я жил тогда в Пскове и служил диаконом в Троицком кафедральном соборе. Рядом с собором стоит колокольня, в которой в 1970-е годы жила монахиня Архелая. Захожу однажды навестить матушку. Речь зашла об отце Николае. Она мне рассказывает, что ей было очень тяжело, и она молитвенно обращалась к батюшке: “Отец Николай! Помоги мне! Отец Николай! Помоги мне…” И так несколько раз. Утром следующего дня батюшка приезжает в Псков, приходит к матушке Архелае и с порога говорит ей: “Ну что ты меня просишь: отец Николай, помоги мне, отец Николай, помоги мне…”
Господь наградил батюшку живой верой и непрестанной молитвой. Часто было заметно, что он творит Иисусову молитву. Силу его молитвы я испытал на себе, и не раз. Один из примеров: у меня была серьезная проблема, и я зимой пешком от большака пришел по озеру к старцу. Он меня выслушал, затем встал и говорит: “Давай помолимся”. Батюшка становится на колени на своей крохотной кухоньке, я за ним тоже. Несколько минут молитвы. Встаем с колен. Отец Николай меня благословляет, и я ясно в душе ощущаю, что моей проблемы больше нет. Слава Богу!»
Священник Алексий Лихачёв вспоминал: «Батюшка мне показался немного наивным: он всё уговаривал меня ежедневно читать утренние и вечерние молитвы. А я был таким усердным студентом, что для меня странным казалось не то что молитвы не прочесть – я и Псалтирь читал неукоснительно. “Разве он не знает, что я и без всяких уговоров это делаю?” Но потом в академии я оказался в кружке молодых людей, знатоков и приверженцев греческой традиции, которые, вышучивая наше российское благочестие, иронизировали: “Без вычитки этого правила вам никак не спастись”. Так батюшка заранее меня укрепил, чтобы не поддаться. И еще: теперь, через десять лет, я настолько оказался обременен строительством храма, а также семейными трудностями и бытовыми неурядицами, что засыпаю иногда, не раздеваясь. Но слова отца Николая звучат сегодня – как укор.
Батюшкин язык надо было еще уметь понять. Он открывал людям такие глубокие вещи, да еще в нескольких словах, что их приходилось облекать в форму образов или символов, которые прояснялись постепенно, по прошествии времени, наполняясь новыми духовными смыслами и поворотами судьбы. Некая послушница, приехавшая вместе со мной на остров, стала рассказывать батюшке о нестроениях в монастыре. Он ласково прикоснулся к ее шее: “А ты крестик-то носишь?” Она вынула крестик с груди. “Вот и носи”. (У нее через год открылось душевное расстройство.)
А девушке Вале, интересовавшейся у него, можно ли ей заниматься конным спортом и танцами, отец Николай с лаской и улыбочкой говорит: “А дай-ка я тебе красочки-то добавлю”, – и берет седую прядь со своих волос и будто перекладывает ей. Она, знай, смеется. А ведь он ей намекал на горе до седины».
Врач Владимир Алексеевич Непомнящих рассказывал о старце: «Внешне он казался отрешенным от всего земного. Чувствовалось, что между нами, грешными, и старцем было громадное расстояние. Многим, подходившим под благословение, батюшка уже не отвечал на вопросы, а только молча крестообразно елеем помазывал лоб. При этом люди чувствовали, как необходимость в расспросах исчезала. Однако с теми, у кого действительно была нужда, отец Николай беседовал, отвечал им на вопросы и даже приглашал людей к себе в домик. Он отвечал не на все вопросы, а выборочно… Несомненно, старец Николай знал волю Божию и открывал ее в той мере, в какой считал необходимым».
Андрей Лукин вспоминал: «От юности моей я пристрастился к алкоголю, и к 26 годам понял, что без него не могу долго обходиться. Я начал искать выход, пробовал закодироваться – не помогло, только хуже стало… Стал брать обеты. Обещался пред Богом, на кресте и Евангелии, в присутствии священника о воздержании от алкоголя, сначала на полгода, потом на год и полтора. Так продолжалось шесть лет, но беда в том, что, как только наступал конец срока обета, буквально в тот же день я начинал снова пить, так как страсть подступала и невозможно было бороться с ней. И вот в 1999 году, в августе месяце, я приехал на остров Залит к отцу Николаю Гурьянову. Я подошел к нему и говорю: “Батюшка, благословите меня не пить три года и не курить год (взять обеты)”. Отец Николай благословил меня большим крестом и сказал: “Не будешь ни пить, ни курить до конца жизни твоей”. С тех пор прошло семь лет, и за это время у меня даже помысла не возникало (слава Богу!) ни выпить, ни покурить. А ведь я курил больше 20 лет.
А за два года до этого чудного события моя жена вместе со старшей дочерью ездила к отцу Николаю с вопросом о том, уходить ли мне с мирской работы и трудиться всецело в церкви или нет. Батюшка, не зная моего имени, сказал жене: “Низкий поклон Андрюшеньке, и прошу ваших молитв”. Какое у батюшки смирение – как он назвал меня, алкаша… А жене ответил: “С мирской работы уходить не надо, а регентом пусть поработает”. Так и вышло: “поработал”, через полгода, меньше, пришлось мне из регентов уйти. Еще жена спрашивала про дочь: учиться ли ей дальше, так как успехи в учебе были неважные, на что старец сказал: “Учись, учись и учись. Тройка и четверка тоже хорошие отметки”. Дочь окончила школу, среднее специальное заведение, сейчас учится в высшем, на четвертом курсе. При поступлении за основной предмет получила пять, за остальные четыре. А ведь в школе училась на тройки!»
Ольга Кормухина, известная певица, делилась: «Надо сказать, что в это время у меня были две серьезные проблемы: курение (я никак не могла бросить курить, хотя и очень хотела этого) и еще мне нравились вкусные спиртные напитки. Я, можно сказать, “кайфовала” от изысканных ликеров, ромов, вин и ничего не могла с собой сделать… Вот подходим мы к домику, видим: люди вокруг старца кучками собрались; мы к ним присоединились. А он бегает между людьми и спрашивает: “Пьешь, куришь? Пьешь, куришь? Пьешь, куришь?” А меня не спрашивает. Я думаю: “Ведь это моя проблема. А меня он не спрашивает”. Я хочу сказать, а не могу. Чувствую, что бес мне рот заткнул. Просто натурально это чувствую. У меня вены на шее надулись, а я не могу ни слова сказать. Но чувствую, что если я сейчас не скажу, то мне конец. Просто конец. И всё! Я напряглась из последних сил и взмолилась: “Господи! Помоги мне!” И тут же закричала: “Батюшка! Я пью, курю! Ненавижу себя за это!” А он как будто ждал этого, подбежал ко мне, перекрестил рот и говорит: “Всё. Больше не будешь”. И действительно, это было 19 июля 1997 года, с тех пор я не принимаю ни спиртного, ни сигарет.
Один профессор математики, русский, приехал со своим английским другом, тоже профессором математики, совершенно неверующим. И русский очень молился, чтобы тот уверовал. А англичанин имел помысел: “Если покажет мне этот старец чудо, тогда уверую”. Приехали, батюшка их встретил, завел в келью и сразу же, с первых слов говорит: “Какое же чудо тебе, сынок, показать?” Подошел к выключателю и начал щелкать: “Вот есть свет, а вот нету света. Вот есть свет, а вот нету света. Ха-ха-ха”. Посмеялись, и отец Николай отправил их домой: “Езжайте, сынки, с Богом, пока тихонько”. Англичанин тоже посмеялся: мол, какие могут быть чудеса? Ведь ученый человек. Приехали они с острова обратно на материк, а там толпа народа, милиция, рабочие какие-то провода тащат. “А что случилось-то?” – “Так три дня уже на островах света нет”. И ученый наш тут же развернул лодку обратно».
Анна Ивановна Трусова вспоминала: «Я приехала на остров вместе с моим племянником. Он защищал одного человека, на которого напали хулиганы. В результате на него пало несправедливое обвинение. Следователь давал ему две статьи. Мы поехали к старцу Николаю просить его святых молитв. Батюшка не стал спрашивать, за что, почему, только я вдруг увидела, как изменились его глаза – таких глаз я не видела ни у кого в жизни. Он ушел далеко, он не присутствовал здесь, среди нас. Я прямо-таки затрепетала от этого батюшкиного взгляда. Не знаю, сколько он так молился. Пять минут или больше, но только потом он глубоко вздохнул и сказал: “Не осудят. Оправдают”. Так за какие-то несколько минут старец вымолил человека».
Людмила Иванова, церковный фотограф , вспоминала об одном случае: «Собрался однажды отец Николай поздним зимним вечером в сильную пургу куда-то идти. “Батюшка, в такую стужу!.. Зачем?” – испугались матушки. “Зовут”, – тихо сказал старец. И, несмотря на уговоры женщин, ушел в ночную тьму. Ветер выл лютым зверем, метель не стихала. Батюшка долго не возвращался. Бежать, искать – куда? Оставалось молиться, уповая на волю Божию. Вернулся батюшка не один. Мужика замерзшего привел. Тот заблудился в пургу, стал силы терять и даже о смерти думать. От страха взмолился угоднику Божию Николаю Чудотворцу, хотя и считал себя неверующим. Отец Николай услышал».
Игумен Роман (Загребнев) рассказывал, как они с другом приехали к старцу на остров. Друг, не имевший опыта общения со старцами, растерялся и ни о чем не спросил батюшку. И вот, когда они уже собрались уходить, отец Николай сам остановил молодого человека: «Скажи мне, разве это дело? Дома писал-писал хартию с вопросами, положил в карман и, не разрешив ни одного вопроса, уезжаешь! Разве это дело? Сейчас сядешь в “Ракету” и поплывешь, а вопросы в кармане. Ну-ка, доставай сейчас же. А то ведь поплывешь до Пскова, руку случайно сунешь в карман, сердечко-то так и екнет. Чтобы оно было спокойно, и нужда есть разрешить вопросы. Понял?!» «Упал к батюшке в ноги мой попутчик, слезы побежали из глаз, прося прощения и терпения на разрешение написанных вопросов».
Емилиан Лашин вспоминал: «Человек, с которым мне пришлось отправиться на остров Залита, недавно вышел из тюрьмы. Он рано потерял мать, а мачеха плохо обращалась с ним и его сестрой, и оба они начали воровать, и так продолжалось, пока его не посадили. Сидел он два или три раза и когда вышел, уже был очень болен туберкулезом. У него не было ни работы, ни денег, ни прописки, ни жилья, а в больницу было не устроиться. Тогда решили поехать к отцу Николаю. Это было в сентябре, в конце месяца – тяжелое для чахоточников время.
Помню, в тот день у батюшки было много самого разнообразного народа… А мой “подопечный” стоял за воротами у большого камня и не решался (или уже не был в силах) войти. Батюшка едва взглянул на него и сразу окликнул по имени, сам вышел за калитку и долго-долго о чем-то разговаривал с этим человеком. А потом благословил его трижды и сказал громко: “Всё будет хорошо”. Надо ли говорить, что сразу по нашем возвращении этого человека взяли в самую лучшую клинику, будто внезапно забыв обо всех препонах и доводах, которые те же самые люди находили всего несколько дней тому назад. В этой клинике он пролежал более полугода, совершенно излечившись от страшного недуга. За это время оформили и прописку, и постоянно какимто чудным образом находились средства на лекарства, стоившие немалых денег».
Алексей Белов, известный музыкант, рассказывал: «Мы были свидетелями такого случая. Однажды на острове поднялась страшная буря и вдруг мгновенно затихла. А когда мы подошли к келье батюшки, то его келейница сказала, что шел смерч, батюшка вышел, перекрестил, и всё рассыпалось. А потом оказалось, что он мальчика от смерти спас. Этот мальчик вышел рыбачить на большой лодке, и во время смерча он мог бы погибнуть, разбиться на этой лодке.
Батюшка вообще спасал людей от смерти не один раз. Так было с нашей дочкой. В младенчестве она очень тяжело переносила высокую температуру, у нее начинались судороги. И вот однажды судороги были такие сильные, что у нее запал язык и началась асфиксия, она уже синеть начала. Тогда я про себя закричал: “Отец Николай, помоги!” И язык вернулся на место, она задышала ровно.
У монахов, с которыми мы встретились на Афоне, были фотографии старца. Все его очень почитали. Когда мы были на вечерней службе в Хиландаре, в сербском монастыре, духовник принимал у меня исповедь. Я решил ему подарить фото отца Николая, так как взял с собой целую пачку, чтобы дарить людям. Он взял фотографию, посмотрел и сказал: “Отец Николай!” Потом я узнал, что духовники некоторых афонских монастырей, в том числе отец Тихон из Хиландара, приезжали на остров к батюшке Николаю. Для меня это было поразительно. Ведь Святая Гора – центр сосредоточения монашеского опыта более тысячи лет. Можно сказать, что это “институт старчества”, здесь возросло много старцев, в том числе современных. И вот с Афона монахи ехали на какой-то далекий остров в России, чтобы увидеть святого».
Иеромонах (ныне игумен) Нестор (Кумыш), духовное чадо старца, делился: «Диаконство мое было им тоже предсказано. Перед поступлением в семинарию я, как обычно, приехал на остров, ибо тогда уже ездил регулярно, не мог уже без этого. Побеседовал со старцем, всё, что нужно было, решил. На прощание он мне говорит: “Скоро диаконом будешь”. “Когда?” – спрашиваю. “Следующим летом”, – ответил старец. С тем и уехал. Но в душе недоумение: какое диаконство, когда я еще не поступил даже в семинарию? Пошутил, может, батюшка? На деле же вышло всё по его слову. Меня, как окончившего вуз, зачислили в семинарию сразу во второй класс…
По окончании второго класса мне предложили перейти в четвертый, минуя третий. Не дав никакого ответа, я уехал за город к родственникам до сентября следующего учебного года. А в начале июля неожиданно позвонили из епархиального управления с требованием немедленно явиться в город для сдачи ставленнических экзаменов и прохождения исповеди перед хиротонией.
Для успешного хода реставрационных работ по храму, где я служил, благотворитель, совершавший его восстановление, подарил мне машину. “Немедленно продай ее”, – категорично потребовал от меня старец, когда я поведал ему об этом. Но я не послушался и решил это сделать по окончании реставрационных работ… На полном ходу у меня заклинило двигатель, и машина стала неуправляемой. Через две-три ужасных минуты я оказался в кювете всеми четырьмя колесами вверх. По милости Божией всё обошлось благополучно, и я отделался испугом. Но с тех пор не решался нарушать или как-то переиначивать слово, сказанное старцем.
Был у меня один грех, причинявший мне немало огорчений и переживаний. Периодически я страдал рецидивами мрачной раздражительности и вспыльчивости. Трудно жить с этим христианину, так как ничто столько не отравляет существование окружающим и ничто так не унижает человеческого достоинства, как потеря самообладания. Но и борьба с этим распространенным недугом непроста. И вот однажды по приезде на остров я обратился к старцу с довольно глупым вопросом, не лишенным к тому же затаенного тщеславия. Я спросил отца Николая, что бы мне этакое особенное делать для вящего благоугождения Богу. Не глядя на меня, старец ответил: “Не скандальте”. Ух, как больно мне стало от этого слова! Я отскочил от батюшки, как будто меня обдали крутым кипятком. Его слова попали в самую точку и глубоко уязвили мое самолюбие. Но что делать? Для нашего излечения иногда нужны не сладкие пилюльки, а горькие лекарства, и отец Николай решительно употреблял их там, где это требовалось. Впоследствии – как я полагаю, не без молитвы батюшки – я обнаружил главную причину терзавшего меня недуга и освободился от него».
Протоиерей Валериан Кречетов делился: «Батюшка всё время повторял: “Всё хорошо, да, всё хорошо. Какие мы счастливые, что мы в Церкви, что мы причащаемся…” Старца спрашивали о России, а он отвечал: “Россия не умирала. Ох, как хорошо у нас. Слава Тебе, Господи. Господь не оставляет нас”».
Священник Алексий Лихачев вспоминал о последних днях жизни старца и о последней встрече с ним: «И вот я у самого дорогого человека. Снова, как в первую встречу, сижу подле ног. Только батюшка… был уже другим. Он умалился, как когда-то Господь. Он был совсем как ребеночек. Поцеловал мне руку: ты, мол, священник, а я – уже никто. Когда отдавал ему в подарок скромные святыньки, батюшка по-детски спрашивал: “А это что? Крестик?” И умиленно плакал. Я ему привез ваточку, обмакнутую в миро с иконы Царя-мученика. Он раза три переспрашивал, что это за ваточка. Попросил его поставить крестик на книге с его стихами. “Вот здесь? Здесь?” – спрашивал, пока я не показал пальцем. В послушание мне батюшка минут пять старался своей немощной рукой начертить этот крестик, рука дрожала… Я тоже стал плакать. Всего того душевного, что я знал и чего ждал, уже не было. Не было НАВСЕГДА. Явно почувствовалось, что человеческое в батюшке уже уходит. Внешне об этом говорила противоестественная бледность лица: ни кровиночки! Его плоть держалась только Духом – ради нас, по его любви и милости Божией. И только на вопросы все старец ответил. Отвечал, закрывая глаза и молясь, – и только в эти секунды я узнавал “своего батюшку”. Даже тон его становился твердым и властным».
Протоиерей Борис Николаев вспоминал: «Когда батюшка лежал в гробу, правая рука у него была настолько теплая и живая, что у меня закралась в голову мысль, не живого ли мы хороним. Дело в том, что отец Николай был близок к горнему миру. Праведники в особые минуты, особенно после Причащения Святых Христовых Таин, перестают чувствовать разницу между миром горним и миром видимым, могут временно переходить в иной мир. Отец Валериан часто в последние годы причащал батюшку и несколько раз замечал, что старец словно умирал. Дыхание останавливалось, но пульс продолжал биться. Через некоторое время отец Николай выходил из своей келейки к встревоженному отцу Валериану, келейницам и с улыбкой спрашивал: “Ну, что вы тут?”».
Иерей (ныне протоиерей) Алексий Николин вспоминал о похоронах старца: «Было 40 служащих священников, два владыки: архиепископ Псковский и Великолукский Евсевий и Никон, епископ Екатеринбургский на покое… Вначале прощалось священство, потом пошли миряне. Прибыли монахи Псково-Печерского монастыря, архимандрит Тихон (Шевкунов)… приехал со своим хором. Хор Сретенского монастыря пел отпевание… Когда закончилось отпевание, подняли гроб, обнесли вокруг храма с каноном “Волною морскою” и понесли на кладбище».
Архимандрит Иоанн (Крестьянкин) утешал скорбящих: «Не плачьте! Теперь отец Николай у Престола Небесного за нас молится».
Молитвами святых отец наших, Господи Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас!
Подготовила Ольга Рожнёва