Поэтический мир Бориса Пастернака предстает перед нами во всем своем богатстве - богатстве звуков и ассоциаций, которые открывают нам давно знакомые предметы и явления с новой, порой неожиданной стороны. Поэзия Пастернака - это отражение личности поэта, выросшего в семье известного художника и талантливой пианистки. Известна любовь Бориса Пастернака к музыке - ему даже прочили композиторское будущее, но смыслом его жизни стала поэзия.

Первые публикации его стихотворений относятся к 1913 году. В следующем году выходит первый сборник поэта «Близнец в тучах». Пастернак входил в небольшую группу поэтов «Центрифуга», близкую к футуризму, но попавшую под влияние символистов. К своему раннему творчеству он относился критически и впоследствии ряд стихотворений основательно переработал.

Надо сказать, что Пастернаку в целом свойственно отношение к поэзии как к напряженной работе, требующей полной самоотдачи:

Не спи, не спи, работай,

Не прерывай труда,

Не спи, борись с дремотой,

Как летчик, как звезда.

Не спи, не спи, художник,

Не предавайся сну.

Ты - времени заложник

У вечности в плену.

Уже в первые годы творчества у Пастернака проявляются те особенности его таланта, которые полностью раскрылись в последующем: поэтизация «прозы жизни», внешне неярких фактов, философские раздумья о смысле любви и творчества, жизни и смерти:

Февраль. Достать чернил и плакать! Писать о феврале навзрыд, Пока грохочущая слякоть Весною черною горит.

Борис Пастернак вводил в свои стихи редкие слова и выражения - чем меньше слово было в книжном обороте, тем лучше это было для поэта. Поэтому нет ничего удивительного в том, что ранние стихотворения Пастернака после первого прочтения могут остаться непонятыми. Для того чтобы вникнуть в суть образов, созданных поэтом, нужно знать точное значение написанных им слов. А к их выбору Пастернак относился с большим вниманием. Он хотел избежать штампов, его отталкивали «затертые» поэтические выражения. Поэтому в его стихах мы часто можем встретить устаревшие слова, редкие географические названия, конкретные имена философов, поэтов, ученых, литературных персонажей.

Своеобразие стихотворного стиля Пастернака состоит также в необычном синтаксисе. Поэт нарушает привычные нормы. Вроде бы обычные слова, но их расстановка в строфе необычна, и поэтому стихотворение требует от нас внимательного чтения:

В посаде, куда ни одна нога

Не ступала, лишь ворожеи да вьюги

Ступала нога, в бесноватой округе,

Где и то, как убитые, спят снега.

(«Метель»)

Но какую экспрессивность придает такой синтаксис поэтическому тексту! В стихотворении «Метель» речь идет о путнике, заблудившемся в посаде, о метели, усугубляющей безысходность его пути. Душевное состояние путника передают обычные слова, но само чувство тревоги, растерянности звучит в том необычном ритме стихотворения, который придает ему своеобразный синтаксис.

Оригинальны и ассоциации Пастернака. Они непривычные, но именно благодаря этому действительно свежие. Они помогают описываемому поэтом образу раскрыться именно так, как он его видит. В стихотворении «Старый парк» сказано, что «карающих стай девятки разлетаются с дерев». А далее находим такие строчки:

Зверской боли крепнут схватки,

Крепнет ветер, озверев,

И летят грачей девятки,

Черные девятки треф.

Образный ряд этого стихотворения глубже, чем может показаться на первый взгляд. Поэт использует здесь трехчленное сравнение: грачи - девятки треф - самолеты. Дело в том, что стихотворение написано в 1941 году, в пору, когда не названные в нем самолеты летали девятками, и их строй напомнил поэту девятки треф и грачей. В сложных ассоциативных рядах - своеобразие поэзии Пастернака.

М. Горький писал по этому поводу Пастернаку: «Много изумляющего, но часто затрудняешься понять связи ваших образов и утомляет ваша борьба с языком, со словом». И еще: «Иногда я горестно чувствую, что хаос мира одолевает силу вашего творчества и отражается в нем именно как хаос, дисгармонично». В ответ Пастернак писал: «Я всегда стремился к простоте и никогда к ней стремиться не перестану». В зрелой лирике поэта действительно есть ясность выражения, сочетающаяся с глубиной мысли: Во всем мне хочется дойти До самой сути. В работе, в поисках пути, В сердечной смуте. До сущности протекших дней До их причины, До основанья, до корней, До сердцевины.

Произошедшая с поэтом эволюция была естественным путем художника, желающего во всем дойти «до самой сути». Постижение духовного мира человека, законов развития общества, природы является главным в творчестве Бориса Пастернака. Многие его стихи служат поводом" для раздумья над вопросами жизненного устройства.

Признанием большого литературного таланта "Бориса Пастернака явилась присужденная поэту в 1958 году Нобелевская премия «За выдающиеся заслуги в современной лирической поэзии и на традиционном поприще великой русской прозы». Тогда Пастернака вынудили отказаться от этой премии. В 1989 году она была возвращена поэту посмертно. Можно с уверенностью сказать, что литературное наследие Бориса Пастернака имеет важное значение не только в русской, но и в мировой культуре.

Анна Ахматова и Борис Пастернак — яркие представители петербургской и московской школ в русской поэзии. У нее — строгость и гармония классической формы, у него — внешнее нагромождение образов в попытках «в пределах стихотворения воссоздать всеохватывающую атмосферу бытия»:

Как не в своем рассудке,
Как дети ослушанья,
Облизываясь, сутки
Шутя мы осушали.
<...>
И день вставал, оплеснясь,
В помойной жаркой яме
В кругах помойных лестниц,
Ушибленный дровами.

Это ранний Пастернак (1919 г.). После 1940 г. его стиль решительно изменится в сторону простоты и в формальном отношении станет близок стихам Ахматовой: та же внешняя простота и «прозрачность» в соединении со смысловой глубиной. Техника стиха у позднего Пастернака обретает такое качество, что уже перестает восприниматься как техника:

Снег идет, снег идет,
Словно падают не хлопья,
А в заплатанном салопе
Сходит наземь небосвод.

Словно с видом чудака,
Крадучись, играя в прятки,
Сходит небо с чердака.
<...>
(«Снег идет», 1956).

Но при всей разнице между «ранним» (до 1940 г.) и «поздним» (после 1940 г.) Пастернаком общность, цельность его поэтического мира несомненна. Уже сами названия сборников «Поверх барьеров» (1916) и «Сестра моя — жизнь» показательны, потому что характеризуют поэтическую манеру Пастернака. В чем же особенности мировосприятия и поэтического стиля Бориса Пастернака? Вот фрагмент его стихотворения 1918 г.:

Я понял жизни цель и чту
Ту цель, как цель, и эта цель —
Признать, что мне невмоготу
Мириться с тем, что есть апрель,
<...>
Что в берковец церковный зык,
Что взят звонарь в весовщики,
Что от капели, от слезы
И от поста болят виски.

Сквозь это почти косноязычное бормотание раннего Пастернака (одна только строчка «Ту цель, как цель, и эта цель...» чего стоит!) все же пробиваются его главная мысль и чувство — изумление поэта перед миром {«Мне невмоготу / Мириться с тем, что есть апрель...»). Берковец — старинная русская мера веса, равная десяти пудам; низкий звук колокола «ощутим на вес». Восхищение чудом жизни — вот то новое, что принес в поэзию Пастернак.

«Родство со всем, что есть», желание остановить, задержать, запечатлеть в слове каждый миг уходящего бытия — вот главное чувство, владеющее лирическим героем Пастернака.

Сестра моя — жизнь и сегодня в разливе
Расшиблась весенним дождем обо всех,
Но люди в брелоках высоко брюзгливы
И вежливо жалят, как змеи в овсе.

У старших на это свои есть резоны.
Бесспорно, бесспорно смешон твой резон,
Что в грозу лиловы глаза и газоны
И пахнет сырой резедой горизонт.
(«Сестра моя — жизнь...»)

В этих стихах все рядом и все перепуталось: в отсветах молний бушующей грозы глаза и газоны — одного, лилового, цвета; а горизонт не дальний, не темный и даже не зловещий (как молено было бы предположить), а — сырой и пахнет резедой, сорной травой, у которой особенно терпкий запах после дождя. Резон, газоны,резедой, горизонт — в этих словах «полно озона». Может быть, поэтому современник Пастернака О.Э.Мандельштам сказал о его поэзии: «Стихи Пастернака почитать — горло прочистить, дыханье укрепить, обновить легкие: такие стихи должны быть целебны от туберкулеза».

Название сборника «Сестра моя — жизнь» —лучший эпиграф ко всему творчеству поэта. В этом обращении одновременно и нежность, и благоговение, и дерзость («Поэзия вечной мужественности», — говорила М.И.Цветаева о Пастернаке), а в общем — крайняя интимность. Пастернак «на ты» с миром: «Казалось, альфой и омегой мы с жизнью на один покрой. Она жила, как альтер эго, и я назвал ее сестрой».

Итак, отличительная черта поэтического стиля Пастернака — сила и интенсивность контакта лирического героя с миром. Существует — и справедливо — мнение о сложности, затрудненности восприятия стихов раннего Пастернака. Во-первых, в словаре поэта — масса непонятных слов из самых разных пластов лексики: фольварки, брыжи и фижмы, центифолии, дебаркадер, гривны... ; во-вторых, восприятию мешает непоследовательный, затрудненный синтаксис (как найти конец предложения, подлежащее и сказуемое?) и, наконец, густая метафоричность, ассоциативные ряды образов. Такая сложность сама по себе не является ни достоинством, ни недостатком. Это своеобразие стиля, художественной манеры. Стиль же — не просто совокупность художественных приемов, он есть нечто объективное — выражение, отпечаток личности художника.

В замечательной рецензии на книгу «Сестра моя — жизнь» Марина Цветаева так формулирует основную причину непонимания Пастернака: она — «в нас... Между нами и вещью — наше (вернее, чужое) представление о ней, наша застилающая вещь привычка... все общие места литературы и опыта. Между нами и вещью наша слепость, наш порочный глаз. Между Пастернаком и предметом — ничего...»

У капель — тяжесть запонок,
И сад слепит, как плес,
Забрызганный, закапанный
Мильоном синих слез.
(«Ты в ветре, веткой пробующем...»)

Лирическое повествование Пастернак ведет «поверх барьеров» обычного (привычного, шаблонного) восприятия жизни. В его поэтической вселенной — «люди и вещи на равной ноге». Стерты границы: высокое — низкое, поэтическое — прозаическое, общее — частное. Нет ничего мелкого, незначительного, все сплетено в « существованья ткань сквозную ». Вещи сдвигаются со своих «насиженных мест» (тех, где мы привыкли их видеть) и приходят в бурное, порой хаотическое движение, призванное запечатлеть действительность в ее естественном беспорядке. Отсюда — импрессионизм поэтического письма Пастернака:

Нет времени у вдохновенья. Болота,
Земля ли иль море, иль лужа, —
Мне здесь сновиденье явилось, и счеты
Сведу с ним сейчас же и тут же.

Это строки о Петре I, замыслившем новую северную столицу. Но любая лирика — прежде всего о себе: «...счеты сведу... сейчас же и тут же». Та же мысль — в другом стихотворении: «И чем случайней, тем вернее / Слагаются стихи навзрыд».

«Мой сорт», кефир, менадо.
Чтоб разрыдаться, мне
Не так уж много надо, —
Довольно мух в окне.
(« Как усыпительна жизнь!..»)

Речь «взахлеб» и «навзрыд», переполненная громоздящимися и лезущими друг на друга словами; способность мыслить и говорить не отдельными строками, а целыми строфами, периодами, оборотами — характерные черты стиля Пастернака.

Разрывая кусты на себе, как силок,
Маргаритиных стиснутых губ лиловей,
Горячей, чем глазной маргаритин белок,
Бился, щелкал, царил и сиял соловей.
(«Маргарита»)

Это не описание соловьиного пения. Это его запись — запись эмоционального удара, нанесенного соловьиным пением. Вся последняя строка «бился, щелкал, царил и сиял соловей» — это словесный рисунок четырехколенчатой соловьиной рулады. Соловей аукается со словами силок — лиловей — белок, а белок — с бился и сиял. Звуковая ассоциативность накладывается на ассоциативность смысловую и образную. Сам Пастернак об этом сказал так: «Поэзия подыскивает мелодию природы среди шума словаря».

Поздний Пастернак это же соловьиное пение передаст одним глаголом:

И на пожарище заката
В далекой прочерни ветвей,
Как гулкий колокол набата,
Неистовствовал соловей.

Глагол неистовствовал захватывает огромное звуковое пространство. Музыка наступающей весны передана единственной строчкой: «С капелью говорит апрель...»

Такая особенность стихов Пастернака позволила исследователям говорить о звуковом колорите (колорит — соотношение красок по тону и интенсивности в живописном полотне) его поэзии. «Мир наполнил новым звоном / В пространстве новом отраженных строф», — с присущей ей меткостью определений сказала Ахматова о своем собрате по перу.

Часто образ Пастернака — образ не статичный, а движущийся, показанный в развитии. «Поэт стремится выразить свою мысль, свое впечатление, описывая предмет со всех концов разом. Будто торопясь зафиксировать, охватить быстрым очерком поток явлений... пропускает несущественное, прерывая, нарушая логические взаимосвязи, и заботится прежде всего о передаче атмосферы, настроения или состояния в их подлинности...» — пишет исследователь творчества Б.Пастернака Н.Банников.

Попытаемся прочесть с этой точки зрения стихотворение «Девочка» из «Сестры моей — жизни»:

Из сада, с качелей, с бухты-барахты
Вбегает ветка в трюмо!
Огромная, близкая, с каплей смарагда
На кончике кисти прямой.

Сад застлан, пропал за ее беспорядком,
За бьющей в лицо кутерьмой.
Родная, громадная, с сад, а характером —
Сестра! Второе трюмо!

Но вот эту ветку вносят в рюмке
И ставят к раме трюмо.

Тюремной людской дремой?

Пространственное положение лирического героя — внутри дома, в комнате, где в зеркале трюмо отражается сад за окном. Вдруг неожиданно («с бухты-барахты») одна-единственная ветка, «вбежавшая в трюмо» (порыв ветра?), заслонила собой целый сад:

Громадная, с сад, а характером —
Сестра! Второе трюмо!

Внимание останавливает последняя строка. Сестра — кому? саду? Но определение «второе трюмо», в котором одна ветка приравнена к целому саду (сад — это «первое трюмо») отсылает к названию сборника — «Сестра моя — жизнь». «Огромная, близкая, родная, громадная» ветка-девочка в этом стихотворении — образ жизни.

В третьей строфе в комнате оказывается уже не отражение ветки, а она сама — ее «вносят в рюмке и ставят к раме трюмо». Теперь уже будто не лирический герой, а ветка, неожиданно оказавшаяся в «тюрьме комнаты», удивленно глядит на то, что предстало ее взору:

Кто это, — гадает, — глаза мне рюмит
Тюремной людской дремой?

Слово трюмо, фонетически повторенное в последовательности в рюмке — к раме трюмо — рюмит тюремной дремой, — звуковой портрет ветки, отразившейся в зеркале трюмо. Образ «лепится» при помощи звука. В целом же стихотворение рождает у читателя ощущение яркого весеннего утра с бьющим в глаза солнцем и горячим шелестом листвы за окном (несмотря на отсутствие «прямых» деталей, указывающих на «солнечность» и «утро»).

О подобной манере художественного письма, когда важно передать не только увиденное, но и впечатление от него, сам Пастернак писал: «Исскуство есть запись смещения действительности, производимого чувствами».

Свои образы Пастернак выстраивает по ассоциативному принципу.

И сады, и пруды, и ограды,
И кипящее белыми воплями
Мирозданье — лишь страсти разряды,
Человеческим сердцем накопленной.

Сады — пруды — ограды. — мирозданье — страсти образуют цепь ассоциаций, из которых только первые три звена обычно сопоставимы в нашем сознании; добавленные к ним мирозданье — страсти нарушают автоматизм восприятия текста, заставляют работать мысль читателя. Сближение отдаленного делает образ необычным, побуждает нас — вслед за поэтом — открывать новые связи в мире. Вот пастернаковские «Ландыши », на которые набредаешь в прохладной тени березняка жарким майским полднем:

Но ты уже предупрежден:
Вас кто-то наблюдает снизу:
Сырой овраг сухим дождем
Росистых ландышей унизан.

Шурша, неслышно, как парча,
Льнут лайкою его початки,

Весь сумрак рощи сообща
Их разбирает на перчатки.

Разберемся в прилагательных: «Сырой овраг сухим дождем / Росистых ландышей унизан». По сравнению с настоящим дождем дождь ландышей, хотя и не успевших еще обсохнуть от росы, конечно, сухой. Определения как бы отрицают друг друга: сырой — сухим -- росистых. Но через это отрицание утверждается единство, рождается образ. Зрительный образ обогащен звуковым («шурша, неслышно, как парча» — ш- с- пч: шум молодой весенней листвы) и осязательным («льнут лайкою его початки»): нежные, глянцевитые листья молодых ландышей напоминают прикосновение кожи перчаток к рукам. Как руки прячутся в перчатки, так с наступлением темноты закрываются широкие ладони-листья ландышей («весь сумрак рощи сообща / их разбирает на перчатки). Это стихотворение — пример того, как далекие ряды образов сдвигаются, освещая друг друга, входя в новые, непривычные сочетания.

Не знаю, решена ль
Загадка зги загробной,
Но жизнь, как тишина
Осенняя, — подробна.
(«Давай ронять слова...»)

Осеняя прозрачность и тишина — особенные: видно и слышно далеко — «во все концы света» (словом хрустальный передал Ф.И.Тютчев такое состояние природы: «Весь день стоит как бы хрустальный...»). Сравнение жизни и тишины у Пастернака идет по неожиданному ассоциативному признаку — подробности. В нашей жизни значительно не только главное, подчас мелочи важнее — это хорошо знал поэт, чей покровитель — «всесильный бог деталей». У Пастернака особое, жадное, неистовое пристрастие к деталям. Их тончайшее, точнейшее воспроизведение — его специальность. («Искусство — дерзость глазомера, влеченье, сила и захват».) Пастернак — художник, которому «ничто не мелко», ибо только в подробностях, частностях оживает панорама бытия.

Ахматова, по воспоминаниям современников, очень возмущалась строкой Пастернака: «вошла со стулом». Безусловно, для ее поэтической системы, где все строго и классично, как летящие линии петербургских зданий, такая строка невозможна. Но не для Пастернака, москвича по рождению и мироощущению. В его мире сказать так — естественно:

О неженка, во имя прежних
И в этот раз твой
Наряд щебечет, как подснежник
Апрелю: «Здравствуй!»

Грех думать — ты не из весталок:
Вошла со стулом,
Как с полки жизнь мою достала
И пыль обдула.
(«Из суеверья»).

Литературовед Лев Озеров так поясняет ассоциативную образность поэта: «Пастернак сам вовлекается и увлекает за собой читателя в лабиринты образов и мыслей, выражая сложность человеческой психики, ее многоплановость, в известной мере ее нерасчлененность, бесконтурность. Между предметами и явлениями внешнего и внутреннего мира нет перегородок...» Мысль Л. Озерова продолжает А.Д.Синявский: «Пастернак склонен на самые высокие темы объясняться без обиняков, по-домашнему, в тоне фамильярной бытовой беседы. Его своеобразие в том и состоит, что он поэтизирует мир с помощью прозаизмов*. Вот какой увидел поздний Пастернак весну:

Это она, это она,
Это ее чародейство и диво.
Это ее телогрейка за ивой,
Плечи, косынка, стан и спина.

Это Снегурка у края обрыва.
Это о ней из оврага со дна
Льется без умолку бред торопливый
Полубезумного болтуна.
(«Опять весна»)

Чародейство и диво аукаются с телогрейкой за ивой — в этом весь Пастернак. Итак, еще раз коротко суммируем основные черты поэтического стиля Бориса Пастернака:

— эмоциональный, экстатический подход к жизни и к миру: поэзия — это « общение восторга с обиходом », отсюда — импрессионизм стиля;

— лирический «напор»: стремительное и бурное движение стиха, захватывающего в свой поток все, что попадается на пути;

— сгущенная метафоричность, ассоциативные ряды образов;

— смещение привычных значений предметов и понятий (экспрессионизм стиля).

Талант Бориса Пастернака органически соединил, синтезировал в себе те дары, которые поэт получил от своих родителей: отца — художника, «гения мгновения», как его называли современники, и матери — виртуозной пианистки. Живопись и музыка слились в поэтическом слове. Об этом сокровенном единстве сказал Пастернак в стихотворении «Зима приближается»:

Октябрь серебристо-ореховый,
Блеск заморозков оловянный.
Осенние сумерки Чехова,
Чайковского и Левитана.

В одной строфе — и русская «негромкая» осень с ее щемящей грустью, и вечерняя заря русской классической культуры.

В тематическом плане в лирике Пастернака можно выделить стихи о природе, о творчестве и о любви, хотя, разумеется, всякая классификация поэзии условна. «Природа всю жизнь была его единственной полноправной Музой, его тайной собеседницей, его невестой и Возлюбленной, его Женой и Вдовой — она была ему тем же, чем была Россия Блоку. Он остался ей верен до конца, и она по-царски награждала его». «Природа» в процитированных словах Ахматовой о Пастернаке — синоним все той же «сестры моей — жизни». Человек и мироздание у Пастернака даны в одном измерении и масштабе; и человек, и природа одинаково одушевлены и одухотворены. В этом плане его поэзия является гармоническим развитием драматически-напряженной тютчевской линии в русской литературе.

Весна, я с улицы, где тополь удивлен,
Где даль пугается, где дом упасть боится,
Где воздух синь, как узелок с бельем
У выписавшегося из больницы...

Такую особенность Пастернака хорошо объяснила М.И.Цветаева в уже цитированной статье «Световой ливень»: «... его дождь — слишком близок, больше бьет нас, чем тот из тучи, к которому привыкли. Мы дождя со страницы не ждали, мы ждали стихов о дожде. [До Пастернака] как изумительно ни писали природу, но все о, никто ее: самое: в упор... Он дает пронзить себя листу, лучу, что уже не он, а: лист, луч». Разумеется, от читателя подобная манера письма требует работы ума и сердца, труда души. Пастернак весь — на читательском творчестве.

Поэзия! Греческой губкой в присосках
Будь ты, и меж зелени клейкой
Тебя б положил я на мокрую доску
Зеленой садовой скамейки.

Расти себе пышные брыжи и фижмы,
Вбирай облака и овраги,
А ночью, поэзия, я тебя выжму
Во здравие жадной бумаги.
(«Что почек, что клейких заплывших огарков...»)

Поэзия — часть самой жизни, природы, чьей живительной влагой и питается душа поэта — «греческая губка в присосках». Мотив единства жизни и творчества — один из ведущих в лирике Пастернака. В его зрелых стихах восхищение красотой « общей лепки мира» соединяется с осознанием ответственности художника перед жизнью и временем. Именно творчество (в том числе и творчество собственной жизни, о чем — роман «Доктор Живаго») оправдывает существование человека на этой земле:

Зачем же плачет даль в тумане
И горько пахнет перегной?
На то ведь и мое призванье,
Чтоб не скучали расстоянья,
Чтобы за городскою гранью
Земле не тосковать одной.

Для этого весною ранней
Со мною сходятся друзья,
И наши вечера — прощанья,
Пирушки наши — завещанья,
Чтоб тайная струя страданья
Согрела холод бытия.

Художник — уполномоченный вечности, глашатай высших начал, и его деятельность — это непрерывно, неустанно творимый подвиг:

Не спи, не спи, художник,
Не предавайся сну.
Ты — вечности заложник
У времени в плену.

Творчество для Пастернака — это способ выйти за грань земного бытия; вырвавшись из оков пространства и времени, приблизиться к высшему, божественному началу в себе.

Искусство истолковывается в поэзии Пастернака как подвиг, любовь — тоже подвиг: « Быть женщиной — великий шаг, сводить с ума — геройство». Преклонение перед женщиной для лирического героя Пастернака сродни преклонению перед жизнью:

Мирами правит жалость,
Любовью внушена

Вселенной небывалоеть
И жизни новизна.

У женщины в ладони,
У девушки в горсти
Рождений и агоний
Начала и пути.
(«Под открытым небом»).

Ведущий мотив любовной лирики Пастернака — благодарность и восхищение, даже в ситуации «разрыва» и прощания любящих. Смысл искусства Борис Пастернак видел в том, чтобы «выразить величие жизни и неизмеримую ценность человеческого существования».

О, если бы я только мог
Хотя отчасти,
Я написал бы восемь строк
О свойствах страсти.
<...>
Я б разбивал стихи, как сад,
Всей дрожью жилок,
Цвели бы липы в них подряд,
Гуськом в затылок...

И чем случайней, тем вернее
Слагаются стихи навзрыд.
Б. Пастернак

Борис Леонидович Пастернак - крупнейший поэт двадцатого века, лауреат Нобелевской премии. Пастернак и мой любимый поэт. Я ощущаю какую-то таинственную связь между его обликом и его поэзией. У него особая поэтическая, благородная осанка и взгляд. С первого знакомства с его творчеством я обнаружил особый почерк автора, оригинальный строй художественных средств и приемов. Говорят, к стихам Пастернака надо привыкать, надо в них медленно вживаться, чтобы в полной мере насладиться его поэзией. Но мне всегда нравились поэты, которые смотрели на мир под совершенно неожиданным, собственным углом зрения, и поэтому освоение его поэзии для меня прошло «безболезненно».

Афористическую фразу Пастернака «Во всем мне хочется дойти до самой сути» я понимаю как цель поэта уловить и передать в стихах подлинность настроения, состояния души. Чтобы этого достичь, разумеется, поверхностного взгляда недостаточно. Приведу пример, где удивительно точно передается ощущение прогретого воздуха в хвойном лесу:

Текли лучи. Текли жуки с отливом,
Стекло стрекоз сновало по щекам.
Был полон лес мерцаньем кропотливым,
Как под щипцами у часовщика.

Вот что значит дойти до поэтической сути явления! Природа управляема Мастером. В ней идет постоянный процесс обновления. Поэтическое вещество передает восторг от разгадки еще одной тайны мироздания.
Настоящий талант всегда оценивается достойно даже работающими в другом ключе поэтами. Маяковский, например, по духу довольно далек от Пастернака, но в своей знаменитой статье «Как делать стихи» он назвал одно го четверостиший пастернаковского «Марбурга» гениальным.

Восторг Пастернака перед миром природы был грандиозным. Именно Пастернак и только Пастернак мог подарить нам ощущение Ценности всего сущего на земле:

И через дорогу за тын перейти
Нельзя не топча мирозданья.

Поэт говорил, что Поэзия «валяется в траве под ногами, так что надо только нагнуться, чтобы ее увидеть и подобрать с земли». Он мог с великим мастерством нарисовать цветение сада и передать состояние обреченных на гибель цветов. А работа летчика, взлетевшего в облака, послужила ему поводом, чтобы в легких летучих строках воплотить свои собственные мысли о пожизненном труде человека, о его мечтах, о его связи с эпохой. И все это с четким ощущением Вселенной на фоне озираемых с огромной высоты городов, вокзалов, котельных.

Мне кажется, что после ухода из жизни Блока и Есенина таких значительных стихов не писал ни один поэт в России, Например, совершенно прекрасны стихотворения «Ожившая фреска», «Сосны». «Август», «Ночь» и другие. Чаще всего, как в стихотворении «Сосны». - это размышления о времени, о правде жизни и смерти. & природе искусства и о чуде человеческого существования;

Смеркается, и постепенно
Луна хоронит все следы
Под белой магиею пены
И черной магией воды,
А волны все шумней и выше.
И публика на поплавке
Толпится у столба с афишей,
Не различимой вдалеке.

Суть этого стихотворения, две последних строфы из которого я привел, - глубокая вера в жизнь, в будущее.

Уже в солидном возрасте поэт не постарел душой. Молодостью его души восхищалась Анна Ахматова: «Он, сам себя сравнивший с конским глазом, косится, смотрит, видит, узнает».

Мне, читателю, Пастернак подарил и шекспировского Гамлета. Именно его перевод драмы Шекспира более других, по-моему, передает суть Гамлета Пастернак и в трагедии далекой эпохи сумел «дойти до самой сути», вернее, уловить самую суть, В вечном стремлении, к центру духа человеческого он будет всегда немножко впереди своего и нашего времени, потому что день поэта огромнее века спящей души:

И полусонным стрелкам лень
Ворочаться на циферблате,
И дольше века длится день,
И не кончается объятье.

Пастернак - неповторимый лирик. Людям с умным сердцем его поэзия помогает дойти до самой сути бытия.

Формирование творческой личности Б. Пастернака - поэта, переводчика, прозаика происходило под влиянием живописи, музыки, философии. Сын художника Леонида Осиповича Пастернака и известной пианистки Розалии Кауфман, он с детских лет любил рисовать, профессионально занимался музыкой, мечтал о композиторской деятельности, написал три фортепьянных пьесы. В юности Б. Пастернак увлекался философией, в 1913 году окончил философское отделение историке - филологического факультета Московского университета. И хотя ни живопись, ни музыка, ни философия не стали в конечном итоге предметом его профессиональных занятий, они не ушли из его жизни, а, соединившись в новом качестве, определили своеобразие его поэтического стиля, особенности мировосприятия.

Первые стихи Б. Пастернака были опубликованы в 1913 году, но подлинную славу ему принес сборник "Сестра моя -жизиь" (1922). Поэзия "раннего" Пастернака - непростое чтение. Сложная ассоциативность мышления, музыкальность и метафоричность стиля рождают непривычные, причудливые образы. Поэтическая речь "раннего" Пастернака зачастую сбивчива, сумбурна. Она похожа на речь чем - то потрясенного, захлебывающегося от волнения человека. Его лирический герой как будто и не стремится непременно быть понятым, ему важнее выплеснуть переполняющие его чувства. В. одном из первых стихотворений Пастернака "Февраль" (1912), есть строчки, точно выражающие характер его ранней лирики: "И чем случайней, тем вернее / Слагаются стихи навзрыд". Лирический порыв, предельная эмоциональная напряженность чувств - вот, пожалуй, наиболее характерные черты, отличающие поэзию "раннего" Пастернака. Его лирическому герою присуще родственное отно­шение с окружающим миром. Восходы и закаты, снегопады и грозы он переживает как важнейшие события собственной жизни. В свою очередь и сама природа живет в его стихах человеческой жизнью: совершает поступки, страдает и радуется, влюбляется, смотрит на поэта, объясняется от его имени. Показательны в этом отношении такие стихи, как "Последождя", "Плачущий сад", "Душистоюветкоймашучи..." и многие другие.

В 30 - 50-е годы стиль Пастернака меняется. Поэт сознательно стремится к кристальной ясности и простоте. Однако, по его собственному выражению, это - "неслы­ханная простота", в которую впадают "как в ересь" ("Волны"). Она не предполагает общедоступности. Она неожиданна, антидогматична. В стихах Пастернака мир увиден как бы впервые, вне шаблонов и стереотипов. В результате привычное предстает под необычным углом зрения, повсед­невное обнаруживает свою значительность. Так, в стихотворении "Снег идет" в идущем за окном снеге поэту видится движение времени. А в стихотворении "Свадьба" обычная бытовая зарисовка ("Пересекши край двора, / Гости на гулянку / В дом невесты до утра / Перешли с тальянкой...") завершается глубоким философским выводом, в котором выражена идея памяти как залога бессмертия:

Жизнь ведь тоже только миг, Только растворенье Нас самих во всех других Как бы им в даренье.

Таким образом, простота стиля "позднего" Пастернака сочетается с глубиной философского содержания его про­изведений. Об этом свидетельствуют многие стихи из его поэтических сборников и циклов: "На ранних поездах" (1936 - 1944), "Стихотворения Юрия Живаго" (1946 - 1953), "Когда разгуляется" (1956 - 1959). Позднее творчество Б. Пастернака тесно связано с ранним. В его лирике 40-50-х годов те же поэтические темы, что и в поэзии 10-20-х: природа, любовь, искусство и призвание художника: в ней же понимание родственной связи человека с окружающим его миром природы, тот же восторг бытия. И все же неко­торые свойственные Пастернаку особенности мировосприятия в его позднем творчестве проступают более отчетливо. Окружающий мир осознается поэтом прежде всего как мир Божий. Этим объясняется наличие религиозных мотивов, сюжетов и образов во многих его стихах: "Гамлет", "Август", "Рождественская звезда", "Рассвет", "Гефсиманский сад", "В больнице" и др. С этим связано и то благоговение перед 14 н-7б 209

чудом жизни, ощущение сокровенной ценности всего живого, которое стольярко в его поздней лирике. Характерным примером тому может служить стихотворение "Когда разгу­ляется" (1956). В нем пейзажная зарисовка становится выражением философии жизни, размышлением о счастье существования, о чуде божественного присутствия в мире. "Простор земли" сравнивается поэтом с "внутренностью собора", а "зелень листьев" - с "живописью в цветном стекле", с "церковной росписью оконниц". Человек - часть прекрасного, овеянного тайной божьего мира, и сознание этого дает ему ощущение счастья:

Природа, мир, тайник вселенной, Я службу долгую твою, Объятый дрожью сокровенной, В слезах от счастья отстою.

В этом стихотворении проявилось присущее поэтическому стилю Пастернака сочетание лирической проникновенности и живописной конкретности, пластичности. Поэт будто живописует словом картину, с первых же строк намечая ее композицию ("Большое озеро как блюдо, / За ним - скоп - ленье облаков..."). Цветовая и световая палитры Пастернака красочны и многоцветны. "Белая груда" облаков, напоми­нающая горные ледники; проглядывающая "меж туч" синева неба; "зелень листьев"; разлитый по земле солнечный свет - все это призвано создать ощущение праздника природы и выразить счастье слияния с ней.

Религиозные мотивы пронизывают и многие произведения цикла "Стихотворения Юрия Живаго". Так, в "Рассвете" (1947) выражена идея значимости заветов Христа в жизни поэта. Она заключена уже в самом названии стихотворения. Вера в Бога позволяет человеку преодолеть мрак жизни и возродиться духовно ("Всю ночь читал я твой завет / И как от обморока ожил"). Наступивший в душе поэта рассвет пробуждает в нем любовь к людям, остроту ощущения своей слитности с миром: "Сомною люди без имен,/ Деревья, дети, домоседы, / Я ими всеми побежден / И только в том моя победа"". Подобно тому, как образы и сюжеты Евангелия строятся на соединении чуда и повседневности, так и в евангельских темах произведений Б. Пастернака, в том числе и в стихотворении "Рассвет", прозаичность деталей лишь подчеркивает высоки и духовны и смысл происходящего.

Творческая и гражданская позиции поэта определены в стихотворении "Гамлет" (1946), открывающем цикл "Сти­хотворения Юрия Живаго". Оно было написано вскоре после того, как Б. Пастернак перевел одноименную драму Шекспира. Трактовка образа Гамлета приобретает у него автобиографический смысл. Лирический герой стихотворения чувствует себя актером на сцене жизни среди всеобщего "сумрака ночи". В "Гамлете" выражена осознанная Пастер­наком неизбежность его нравственного противостояния власти лжи и мрака. Но решение это дается непросто: "Я один, все тонет в фарисействе. / Жизнь прожить- не поле перейти". Понимание Пастернаком призвания художника связано с христианской темой жертвы и самоотречения. Об этом свидетельствует включенная в текст стихотворения цитата из Евангелия ("Моление о чаше"). Христос, зная о приближении крестных мук своих и испытывая от этого смертельную тоску, пришел в Гефсиманский сад и обратился кгосподусмольбою: "АвваОтче 1...), пронесичашусиюмимо меня, но не чего Я хочу, а чего Ты". Пастернак почти дословно цитирует эти строки в "Гамлете": "Если только можно, Авва Отче, Чашу эту мимо пронеси". Его герой испытывает вполне понятное чувство страха перед жестокой судьбой и вместе с тем отчетливо сознает "неотвратимость конца пути". Цитата из Евангелия позволяет соотнести стихотворение "Гамлет" с "Гефсиманским садом", венчающим цикл. Они объединены общей темой долга и осуществления высокого предназначения, неотвратимости крестного пути как залога бессмертия. Долг поэта заключается в спасении мира искусством.

Видя предназначение поэта в служении высшему духов - ному началу, сознавая, что за свои деяния он несет ответ­ственность перед своей совестью и Богом, Пастернак в стихотворении "Ночь" (1956) называет поэта "вечности заложником", находящимся"^ времени в плену". Он срав­нивает его со звездой, с летчиком, парящим в ночном небе и оберегающем сон планеты, "как будто небосвод относится к предмету его ночных забот". Подобно ему и художник не должен предаваться сну: "Не спи, не спи, работай, / Не прерывай труда, / Не спи, борись с дремотой, / Как летчик, как звезда". В "Ночи " можно наблюдать такую характерную

особенность поэтической манеры Пастернака, как широкое использование просторечных выражений и устойчивых словосочетаний, которые часто на равных правах соседствуют с высокими космическими понятиями: "Идет без проволочек и тает ночь..." ; "Блуждают, сбившись в кучу, небесные тела... " и т.п. Поэзия, в представлении Пастернака, - эхо жизни, она "валяется в траве, под ногами, так что надо только нагнуться, чтобы ее увидеть и подобрать с земли". Поэтому в его стихах нет деления образов на поэтичсские и непоэтические, так же, как нет жесткой грани между живой жизнью и произведением искусства.

В стихотворении "Во всем мне хочется дойти до самой сути..." (1956) выражены столь свойственные Пастернаку открытость миру, чувство слитности с ним. Только при этом условии поэт может познать тайну жизни, дойти "во всем {..,1 до самой сути", "до основания, до корней, до сердцевины". Только при этом условии и может состояться "живое чудо" рождения искусства:

Я б разбивал стихи, как сад. Всей дрожью жилок Цвели бы липы в них подряд, Гуськом, в затылок.

В стихотворении "Быть знаменитым некрасиво..." (1956) Пастернак определяет цель творчества как " самоотдачу, а не шумиху, не успех". Поэтому художнику" быть знаменитым некрасиво", ибо знаменитым может быть только само творчество. Поэт должен "так жить, чтобы в конце концов / Привлечь к себе любовь пространства, / Услышать будущего зов". Суета, шумный успех у толпы - все это мнимые ценности. Тот, кто сознает себя "вечности заложником", чувствует ответственность прежде всего перед будущим. Он - открыватель новых дорог. Окунаясь в неизвестность, художник творит новые миры. При этом ему важно сохранить себя как личность и " ни единой долькой / Не отступаться от лица, / Но быть живым, живым и только, / Живым и только до конца".

Самым сокровенным произведением Б. Пастернака, в которое он вложил свое понимание важнейших жизнен­ных проблем, является "Доктор Живаго" (1956). К.А.Федин назвал этот роман "авгобиографией великого Пастсрака". Разумеется, эти слова не следует понимать буквально, в том смысле, что в "Докторе /Ки наго" нашли отражение конкрет­ные факты из жизни писателя. Роман о докторе Живаго - этодуховная автобиография Б. Пастернака. В письме к О. М. Фрейденберг от 13 октября 1946 года писатель так определил замысел своего произведения: "Я хочу дать исторический образ России за последнее сорокапятилетис, и в то же время (...] эта вещь будет выражением моих взглядов на искусство, на Евангелие, на жизнь человека в истории и на многое другое 1...1. Атмосфера вещи - мое христианство". Это "мое христианство" в коночном итоге определило не только "атмосферу вещи", но и составило суть, душу романа. Христианство понимается Пастернаком и его героями как апофеоз свободной личности: "кончилась власть количества (...]. Вожди и народы отошли в прошлое. Лич­ность, проповедь свободы пришли им на смену". Поэтому раздумья о судьбах человеческих соотносятся в романс прежде всего с понятиями "личность" и "свобода". В "Докторе Живаго" дан широкий охват исторических событий от начала XX столетия до 40-х годов, если иметь в виду и события эпилога романа. В центре внимания автора - революция, гражданская война и то, как они отразились в душах и судьбах людей.

Главный герой романа, врач и поэт Юрий Андреевич Живаго, вначале испытывает чувство восхищения револю­цией как "историческим чудом": она "ворвалась против воли, как слишком долго задержанный вздох. Каждый ожил. переродился, у всех превращения, перевороты. Можно было бы сказать: с каждым случилось но две революции, одна своя, личная, а другая общая". Революция понимается Юрием Живаго не как явление политическое, социальное, а как природная, космическая стихия. Ему представляется, что "социализм - это морс, в которое должны ручьями влиться все эти свои, отдельные революции, море жизни, море самобытности".

Для героя романа, а вместе сними для автора, история - это живой организм, которому недопустимо навязывать свою волю. Главная же беда послереволюционной эпохи заключалась в попытке загнать живую жизнь в заранее заготовленную схему. "Историческое чудо" превращалось в дьявольский эксперимент над людьми, в насилие, над личностью. Живаго неможет принять поэзию тех "вершителей" судеб революции, которые свою задачу видели в "переделке жизни". "Когда я слышу о переделке жизни, я теряю власть над собой и впадаю в отчаяние, - восклицает он. - Ма­териалом, веществом жизнь никогда не бывает. Она сама [...) непрерывно себя обновляющее, вечно себя перерабаты­вающее начало { .]". Жизненная позиция Юрия Живаго может показаться пассивной. Но именно в его нежелании принимать участие в кровавом деле выразился нравственный, достойный человека, истинно свободный жизненный выбор героя.

Своего рода антиподом Живаго в романе является Антипов-Стрельников, позиция которого по отношению к революции весьмаактивна. Сын железнодорожногорабочего, человек честный и благородный, он принимает решение "стать судьей между жизнью и коверкающими ее темными началами, выйти на ее защиту и отомстить за нее". Однако дорогу к прекрасному "завтра" он мостит жизнями и кровью людей, несогласных идти по начертанному им пути. Не зря в народе его прозвали Расстрельниковым. Вскоре Антипов и сам становится жертвой революции. Гонимый и пресле­дуемый пришедшими ему на смену "поборниками справед­ливости", он вынужден будет покончитьжизньсамоубийством.

Единственным островком духовности, позволяющим человеку в мире политических страстей и насилия остаться человеком, становится любовь. "Доктор Живаго" может быть прочитан как роман о любви, ибо именно с ней связано представление о смысле жизни и ее бессмертии. Любовь воспринимается писателем и его героями как "высший вид живой энергии". "Человек в других людях и есть душа человека", а коль это так, то смерти нет и жизнь вечна.

Судьба подарила Юрию Живаго встречу с.двумя женщинами - с Тоней Громеко и Ларой Антиповой, каждую из которых он любил по - своему. Тоня была ему близким другом, женой, матерью его детей. С Ларой же связаны поэзия любви и одновременно ее трагедия, сознание обреченности ее на земле. Любовь к Ларе подняла Живаго на невиданную высоту человеческого духа. Но она же и погубила.его. Разлука с ней была для Юрия Андреевича равносильна смерти. И хотя в последней части романа появляется еще и Марина, но Живаго уже не способен никого полюбить, ибо душа его растворилась в Ларе без остатка. Разлука с Ларой ведет героя к духовной смерти, а время, эпоха - к смерти физической.

В 1929 году Юрий Андреевич умирает от сердечного приступа, не выдержав духоты трамвая, в котором он ехал на службу. Этотбеспрестанноломающийся, набитый озлоб­ленными людьми трамвай воспринимается кяк метафори­ческий образ общества, в котором живому человеку нечем дышать. И в этом смысле смерть героя в романе законо­мерна. Его представления о жизни и ее ценностях не соответствовали новой исторической эпохе, вступающей в свои права. Компромисса между новой властью и подобным типом личности быть не могло. И все же финал романа светел. Важнейшая в религиозно-философской концепции Пастернака идея бессмертия позволяет рассеять мрак смерти и сумрак жизни. Жизнь Юрия Живаго продолжилась в его стихах, ибо "искусство, - как сказано в романе, - всегда [...] занято двумя вещами. Оно неотступно размышляет о смерти и неотступно творит этим жизнь".

Судьба романа "Доктор Живаго" драматична. Совре­менники восприняли его как пасквиль на революцию, как политическую исповедь автора, поэтому в публикации произ - ведения Б. Пастернаку было отказано. Однако роман прив - лек внимание зарубежных издателей, и уже в 195? году он был опубликован за границей, а через год Б. Пастернакубыла присуждена Нобелевская премия "за выдающиеся дости - жения в современной лирической поэзии и на традиционном поприще великой русской прозы". Присуждение этой между­народной премии было расценено у нас как политическая акция и повлекло за собой настоящую травлю писателя, В результате Б. Пастернак вынужден был отказаться от заслу­женной высокой награды. Переживания этих лет не про­шли для него бесследно. Пастернак тяжело заболел, и 30 мая 1960 года его не стало. Однако до конца своих дней он со­хранил веру в конечное торжество добра и справедливости. В созданном незадолго до смерти стихотворении "Нобелев­ская премия" (1959) он писал:

Но и так, почти у гроба Верю я, придет пора, Силу подлости и злобы Одолеет дух добра.

Время подтвердило правоту поэта. В 1988 году на родине Пастернака был, наконец, опубликован роман "Доктор Живаго", выдержавший с тех пор множество разных изданий. А в 1990 году сыну Бориса Леонидовича была вручена Нобелевская медаль отца.

1. Альфонсов В. Поэзия Бориса Пастернака. - Л., 1990. - 368 с.

2. Лихачев Д. С. Размышления над романом Б. А. Пастернака "Доктор Живаго" // Перечитывая заново: Лит. - критич. статьи. - Л., 1989. -С. 135-146.

3. Обсуждаем роман Бориса Пастернака "Доктор Живаго": [Подборка материалов] // Вопросы литературы. - 1988. - N 9.

4. Озеров Л. О Борисе Пастернаке. - М„ 1990. - 64 с.

5. Пастернак Е. Жизнь художника: К 100-летию со дня рождения Б. Пастернака // Литература в школе. - 1989. -N 6.- С. 3-19.

Музыка

Дом высился, как каланча.

По тесной лестнице угольной

Несли рояль два силача,

Как колокол на колокольню.

Они тащили вверх рояль

Над ширью городского моря,

Как с заповедями скрижаль

На каменное плоскогорье.

И вот в гостиной инструмент,

И город в свисте, шуме, гаме,

Как под водой на дне легенд,

Внизу остался под ногами.

Жилец шестого этажа

На землю посмотрел с балкона,

Как бы в руках её держа

И ею властвуя законно.

Вернувшись внутрь, он заиграл

Не чью-нибудь чужую пьесу,

Но собственную мысль, хорал,

Гуденье мессы, шелест леса.

Раскат импровизаций нес

Бульвар под ливнем, стук колёс,

Жизнь улиц, участь одиночек.

Так ночью, при свечах, взамен

Былой наивности нехитрой,

Свой сон записывал Шопен

На чёрной выпилке пюпитра.

Или, опередивши мир

На поколения четыре,

По крышам городских квартир

Грозой гремел полет валькирий.

Или консерваторий зал

При адском грохоте и тряске

До слёз Чайковский потрясал

Судьбой Паоло и Франченки.

Особенности поздней лирики Бориса Пастернака

Во многих исследованиях, касающихся так или иначе творчества Пастернака, я встречала суждение о том, что «раннее» творчество поэта сложно, «позднее»- более простое; «ранний» Пастернак искал себя, «поздний»- нашел; в раннем творчестве много непонятного, нарочито усложненного, позднее преисполнено «неслыханной простоты».

Творческий путь писателей, поэтов, художников проходит в несколько этапов. И не всегда это путь от простого к сложному, от поверхностного

к глубинному или наоборот.

«Поздний» Пастернак («На ранних поездах» - «Когда разгуляется») – это Пастернак, нашедший новые средства создания экспрессии. Если в раннем творчестве образность во многом создавалась за счет использования индивидуальных языковых средств, то в позднем периоде поэт в большей мере пользуется обще-языковыми единицами.

Строфика стихов очень разнообразна: строфа может включать от четырёх (что наиболее характерно до десяти стихов. Своеобразие строф заключается не только в количестве, но и в комбинациях длинных и укороченных стихов. Объединенная общей мыслью, строфа не обязательно является законченной и иногда имеет синтаксическую и смысловую продолжительность в следующей. Я, например, заметила это в стихотворениях «Вальс с чертовщиной», «Опять весна», «Рождественская звезда». Величина строф и их сочетания здесь различны: в «Вальсе с чертовщиной»--6-8-6-7-10 стихов. Самое интересное, что проследить связь между величиной строф и тематикой стихотворения крайне сложно. Также трудно вывести какую-либо закономерность в соотнесении величины строфы с синтаксической структурой наполняющих её предложений. Например, вторая часть стихотворения «Вальс с чертовщиной» представляет собой октаву, состоящую из двух предложений, каждое из которых «располагается» на четырех стихах:

Великолепие выше сил

Туши, и серпии, и белил,

Синих, пунцовых и золотых

Львов и танцоров, львиц и франтих.

Реянье блузок, пенье дверей,

Рёв карапузов, смех матерей,

Финики, книги, игры, нуга,

Иглы, ковриги, скачки, бега.

В этом отрывке представлен пример одного из особенностей синтаксиса позднего Пастернака: употребление длинной цепи односоставных предложений. Здесь автор употребляет интересный стилистический прием: соединение многосоюзия и бессоюзия в одной строфе. Вся строфа имитирует ритм вальса (музыкальный размер «три четверит»), и если в первой половине строфы (за счет многосоюзия) темп спокойный, то во второй – бессоюзной – половине строфы «вальсирование» ускоряется, достигая максимума в последних двух стихах. В третьей же строфе:

В этой зловещей сладкой тайге

Люди и вещи на равной ноге.

Этого бора вкусный цукат

К шапок разбору рвут нарасхват.

Душно от лакомств. Ёлка в поту

Клеем и лаком пьёт темноту,-

Первое и четвертое предложения – двусоставные, второе – неопределенно-личное, третье – безличное.

Синтаксису позднего Пастернака свойственны конструкции перечисления однородных членов предложения. Последние имеют внешнее сходство с упомянутыми назывными. Например:

Вот он со скрытностью сугубой

Ушел за улицы изгиб,

Вздымая каменные кубы

Лежащих друг на друге глыб,

Афиши, ниши, крыши, трубы,

Гостиницы, театры, клубы,

Бульвары, скверы, купы лип,

Дворы, ворота, номера,

Подъезды, лестницы, квартиры,

Где всех страстей идет игра

Во имя переделки мира.

(«Поездка»).

На мой взгляд, этот пример выдержанного бессоюзия аналогичен приему перечисления, используемого поэтом для создания экспрессии. Внешне многофункциональный прием внутренне подчиняется одной закономерности: совмещении в одном ряду вещей разного порядка.

Раскат импровизаций нес

Ночь, пламя, гром пожарных бочек,

Бульвар под ливнем стук колес,

Жизнь улиц, участь одиночек.

(« Музыка»).

Соединенные в одном ряду разнообразные понятия создают многогранную картину действительности, активизируют разные типы восприятия.

Сходный эффект наращивания экспрессии, семантической многоплановости наблюдается не только при использовании (нанизывании) в одном ряду разнородных понятий, но и при появлении анафоры, которая является одной из ведущих стилистических фигур поздней лирики Пастернака. Например:

Все мысли веков, все мечты, все миры,

Всё будущее галерей и музеев,

Все шалости фей, все дела чародеев,

Все ёлки на свете, все сны детворы.

(«Рождественская звезда»).

В поэзии «позднего» Пастернака встречается и столь характерное для ранней лирики использование обособлений, вводных и вставных конструкций:

Когда твои стопы, Иисус,

Оперши о свои колени,

Я, может, обнимать учусь

Креста четырехгранный брус

И, чувств лишаясь, к телу рвусь,

Тебя готовя к погребенью.

(«Магдалина I”).

Синтаксическая конструкция может быть осложнена развёрнутым сравнением или метафорой:

Солнце садится, и пьяницей

Издали, с целью прозрачной

Через оконницу тянется

К хлебу и рюмке коньячной.

(« Зимние праздники»).

Это типичная для Пастернака строфа. Метафоричность в ней распределена неравномерно. В первом предложении-Солнце садится – обозначение реалии, во втором – развернутая метафора. Результатом такой организации тропа является громоздкая синтаксическая конструкция. Первое предложение – обозначение объекта метафоризации, в нем задается тема метафоры.

Но ни строфа, ни синтаксис не являются у Пастернака самовладеющими, что подтверждается отсутствием закономерностей в построении строф и предложений.

Центральной темой, прошедшей через всё творчество Б. Пастернака, является реальный мир предметов, явлений, чувств, окружающей действительности. Поэт не был сторонним наблюдателем этого мира. Он мыслил мир и себя как единое целое. Авторское «Я» - наиболее активная часть этого нерасторжимого целого. Поэтому в творчестве Пастернака часто внутренние переживания даны через внешнюю картину мира, пейзажно-предметный мир – через субъективное восприятие. Это взаимообусловленных вида выражения авторского «я». Отсюда и столь характерное для творчества Пастернака олицетворение, пронизывающее большинство метафор и сравнений.

«Раннего» Пастернака упрекали в сложности метафорики и синтаксиса; в позднем творчестве сложность прежде всего семантическая.

Поэзия Пастернака не стала проще, но стала филиграннее. В таких стихах, когда внимание не тормозится многоступенчатыми тропами, важно не пропустить метафоры, которые «скрываются» за внешне привычным языком.

В лирике позднего периода часто встречаются фразеологические обороты, разговорно – бытовая лексика и разговорный синтаксис. Особенно характерно это для цикла «На ранних поездах», с которого, по мнению исследователей, и начался «новый», «простой» Пастернак.

В раннем периоде творчества использование разговорно-бытовой лексики в поэтическом контексте на общем фоне межстиливой и книжной лексики усиливало выразительность, неожиданность восприятия; в поздних же циклах использование разговорно-бытовой лексики обусловлено тематически, чаще всего – для воссоздания реалий обстановки или речевой характеристики героя.

Фразеологические обороты, используемые Пастернаком в поздней лирике, можно разделить на две группы: измененные и неизменные. В обе группы входят фразеологизмы разных стилистических пластов.

Измененные фразеологизмы по Шанскому

Фразеологизмы с обновленной семантикой и неизменным лексико-грамматическим составом	Она подозревает в тайне, Что чудесами в решете Полна зима на даче крайней…
Фразеологизмы с сохраненными основными чертами семантики и структуры и обновленной лексико-грамматической стороной	Разлука их обоих съест, Тоска с костями сгложет. В нем и в этом году жить бы полною чашей.
Фразеологизмы, данные как свободное сочетание слов	Ты тянешься к нему с земли, Как в дни, когда тебе итога Ещё на ней не подвели.
Индивидуально-художеств. Обороты, созданные по модели существующих Фразеологизмов.	И пожар заката не остыл, Как его тогда к стене Манежа Вечер смерти наспех пригвоздил.
Слияние двух фразеологизмов	Как-то в сумерки Тифлиса Я зимой занес стопу…
Соединение в одном контексте семантически близких фразеологизмов	Вдруг задор и шум игры, Топот хоровода, провалясь в тартарары, канули как в воду…

Пастернак максимально индивидуализирует фразеологизмы, что выражается в значительном изменении их лексико-грамматической и синтаксической конструкции в соответствии с определенными художественными задачами.